Золотая Орда. История в имперском контексте - [15]
Нельзя не сказать несколько слов о еще одном специфическом источнике права — торе. Исторически оно возникло задолго до создания Монгольской империи и действовало еще в эпоху тюркских каганатов, изначально являясь результатом правотворческой деятельности их монархов. Однако у монголов (еще в доимперскую эпоху) конкретные правовые нормы торе трансформировались в некие принципы сакрального права, установленного Небом, соблюдение которых гарантировало сохранение вселенского порядка. Чингис-хан и Чингизиды инкорпорировали старинное тюркское право в имперскую правовую систему, сделав торе набором неких фактически абстрактных принципов, символизировавших правление ханского рода как исполнение воли Неба, т. е. подтверждавших родовую харизму потомков Чингис-хана. В Золотой Орде торе нередко упоминалось как в правовых актах, так и при принятии важных государственных решений в контексте необходимости сохранения имперских ценностей и незыблемости традиций ханского рода. К вопросам, регулируемым торе, относились, в частности, статус ханов и их взаимоотношения со знатью, проведение военных кампаний и распределение добычи, основы административно-территориального деления (ханская ставка, крылья и т. д.).[84]
Нарушение норм, установленных самим Небом, влекло жестокие наказания, поскольку, согласно воззрениям кочевников, если такой преступник (посягнувший не только на человеческие правила, но и на мировую гармонию в целом) не будет наказан, его покарает само божество, причем может пострадать не только сам виновный, но и те, кто находится вместе с ним. Под действие этого принципа попадали не только подданные золотоордынских ханов, но и иностранцы — вплоть до вассальных правителей. Жестокая казнь русских князей Михаила Всеволодовича Черниговского в 1246 г. и Романа Ольговича Рязанского в 1270 г. имела причиной именно нарушение ими сакральных норм монголов.[85] При этом очень важно заметить, что в Золотой Орде не действовал принцип «незнание закона не освобождает от ответственности»: еще Вильгельм де Рубрук упоминал о существовании при ханской ставке специальных чиновников, которые перед аудиенцией у хана подробно разъясняли иностранцам, как следует себя вести, какие действия совершать и от каких — воздерживаться в обязательном порядке.[86]
Имперское право регулировало далеко не все сферы правоотношений. Ордынские ханы (как и правители Монгольской империи) старались охватить преимущественно публично-правовые отношения, т. е. взаимодействие различных правителей-Чингизидов и органов власти между собой и взаимоотношение подданных с официальными властями. В вопросы частноправовых отношений они благоразумно старались не вмешиваться. Такие вопросы решались в рамках других правовых систем, действовавших в Золотой Орде. При этом в кочевых областях империи Джучидов наибольшее распространение имело обычное право кочевых племен. В монгольской традиции оно обозначалось термином «йусун» и регламентировало многие вопросы частной жизни, включая семейные и наследственные отношения, разрешение споров имущественного характера и т. д. В оседлых же областях в большей степени было распространено мусульманское право — предписания шариата и не противоречащие им обычно-правовые нормы адата, которые действовали задолго до создания Золотой Орды. Джучидские правители признавали право мусульманских общин решать частноправовые вопросы на основе собственного религиозного права, что являлось одним из проявлений принципа религиозной толерантности потомков Чингис-хана. Соответственно, на его основе строились частноправовые отношения, решались имущественные споры, а также регламентировалось взимание налогов, предусмотренных шариатом в пользу мусульманской общины.
В дальнейшем то одна, то другая из упомянутых «подсистем» права в силу различных политических обстоятельств выдвигалась на первое место, однако это вовсе не означало отмены действия источников, входивших в другие. Именно их сочетание и отражало самобытность золотоордынского права как разновидности монгольского имперского.
Золотая Орда на грани раскола: мятеж Ногая
Менгу-Тимур умер в 1280 г.,[87] и созданная им система управления оказалась настолько эффективной, что за его кончиной не последовала обычная в таких случаях смута: на трон мирно взошел его следующий по старшинству брат Туда-Менгу. Этот правитель не обладал властностью и энергией своего предшественника и нуждался в деятельных помощниках. Главным из них вскоре стал Ногай — правнук Бату, выдвинувшийся при Берке на ведущие роли в ордынских войсках,[88] но затем впавший в немилость при Менгу-Тимуре, поскольку, как уже отмечалось, либо поддержал другого претендента на престол, либо сам выступил в качестве такового.
В течение всего правления Менгу-Тимура Ногай пребывал в своих родовых владениях — в Приднестровье. Первый хан Золотой Орды не допускал его к участию в общегосударственной политике, но и сам не вмешивался в его деятельность на территории собственного улуса и сопредельных с ним государств. Так, пользуясь относительной автономией, Ногай в 1270-е гг. активно вмешивался в политическую борьбу в Болгарии и Византии и даже в 1273 г. женился на побочной дочери византийского императора Андроника II Палеолога.
