Золотая лихорадка - [104]

— Что с тобой? — обратился к нему проходивший мимо служитель.

— А что будет, если случится землетрясение? — спросил подросток.

— Зоопарк выстоит, не волнуйся, — ответил служитель.

— Но если что, вы позволите зверям убежать?

— Во-первых, ничего не случится. Но обезьяны, может, и убегут… Да нет, что ты, помещения для хищников сейсмоустойчивы, у них, говорят, двойной каркас… Они гораздо крепче окрестных зданий! — У этого служителя была стёртая внешность человека, которого встретишь — не узнаешь, как у палача, чьё лицо никто никогда не видит.

— Так звери не смогут убежать?

— Ты просто не представляешь, что может случиться! Послушай, когда слоны бесятся в период случки, они ведь на нас бросаются! Кто знает, что они наделают, если выберутся из слоновника, страшное дело… Людей потопчут, да и машину перевернуть им ничего не стоит. — Служитель, слабо усмехаясь, направился к открытому вольеру.

Когда случается сильное землетрясение, и высотные здания, и эстакады скоростных дорог рушатся. Не могут быть такими уж надёжными загоны для зверей. Если из-за землетрясения решётки попадают, все выжившие животные наверняка разбегутся. Подросток ощутил, что земля у него под ногами закачалась, он лёг на живот и приложил ухо. Слышно, наверняка приближаются толчки! Он вскочил и выбежал из слоновника. Наверное, это жара и малокровие: пульс участился, выступил холодный пот, закружилась голова, и в ушах зазвенело. Постепенно звон в ушах превратился в отчётливо различимый голос. Подросток стал трясти головой, потому что голос ему надоел, но говорил-то он сам! Из его уст сыпались насмешки, упрёки, брань. Когда белый мужчина и говорившая ему что-то по-французски женщина изумлённо на него посмотрели и шарахнулись в сторону, подросток заметил, что говорит сам с собой, и замолк. Что он такое нёс? Во рту налипли злость и обида, всё тело напряглось, готовясь против чего-то восстать. Он всё ещё сопротивляется? Ведь должен бы уже пасть ниц… То, против чего он восставал и чему хотел бы покориться, было едва затеплившееся в душе сознание того, что он совершил преступление. Он решил сознаться от страха потерять Кёко, но стоило ему войти в зоопарк, как его затрясло от осознания своей вины. Неужели преступление — это своего рода повинность, возложенная на человека, а преступник вроде редкого зверя? Нет, не может быть, ведь преступление может совершить любой. Подростку хотелось, чтобы солнце выжгло ему мозг и он сошёл с ума. Как ни пытайся от себя убежать, всё равно не убежишь, и человек, не имеющий сил сойти с ума или убить себя, продолжает существовать обречённым на муку медленной смерти в клетке под названием «я». Всю жизнь, пока не настанет последний миг, человек отвечает за своё преступление, имя которому «я», и другого не дано. Но, когда случается землетрясение, прощение получают все живущие на земле. По сравнению с великим катаклизмом грехи человека ничтожны и, может быть, даже не заслуживают называться грехами. Разве не будут искуплены грехи заваленных руинами людей, погибнут ли они или останутся живы? Но всё это вовсе не значит, что он хочет избежать кары. Просто в момент землетрясения, по крайней мере секунд пятнадцать или двадцать, он будет прощён. Земля одинаково будет трясти и безвинных, и закоренелых преступников, и те секунды, пока все будут наказаны мукой встречи со смертью, казались подростку чудом, которое может даровать землетрясение.

Зоопарк словно ожидал чего-то, всё в нём замерло. Подростка захватило зрелище пролетающих в ярко-синем небе розовых фламинго, таких прекрасных, что это казалось умопомрачением. Но несколько десятков фламинго действительно скрылись в небе на востоке, взмахивая своими розовыми крыльями, словно в мольбе, и лаская ими небеса.

Внезапно раздавшийся из недр грохот разломил земную поверхность и ударил в небеса. Земля под ногами закачалась, по асфальту побежали трещины. Тряслось всё, что можно считать «клеткой», железные решётки падали, покорёженные застенки рассыпались. С оглушающими небеса воплями, с топотом, выбиваемым их поступью по колыхающейся земле, прочь из зоопарка шли слоны, которые выбрались из-под обломков. Подросток хотел догнать их и сделал шаг, но в тот же миг нога его провалилась в сотрясаемый толчками асфальт и он упал. Уцепившись обеими руками за железную сетку ограждения, он увидел, как на ладонях булавочными головками распухают капли и кровь, сочась, стекает вниз.

В обезьяньем лесу две гориллы выли, стоя в воинственных позах на своём упавшем на бок гроте. На тигриной поляне по соседству с ними бетонные стены загонов рассыпались, разделяющее клетки стекло разбилось, рассеяв кругом осколки, и оттуда выбирались трое тигров с настороженно опущенными мордами. В небо, затянутое чёрным дымом, взвились совы, большие и венценосные орлы, ястребы и другие птицы. Окровавленный полярный медведь, хромающий орангутанг, кенгуру, крокодил, носорог бежали, обгоняя подростка. Разносился рёв зверей, звуки взрывов и сирен. Подросток встал, кинулся бежать по вздрагивающей от остаточных толчков дороге и выскочил вон из зоопарка.