Золотая империя - [214]

Бинт эль нар.

Нари.

Путы, связывающие Нари, слегка ослабли.

– Я не понимаю, на что ты жалуешься. Ты получил свою награду, целую свору новых питомцев. Иди, смотри, как они сеют хаос, и хлопай в ладоши, Визареш. Убегай, если так боишься следовать за мной. Прячься в облаках.

– Без остальных сосудов – ни за что, – прошипел Визареш. – И без девчонки – тоже. Ты обещал мне, что она умрет за Шакра. И, между прочим, все это благодаря мне. Я направлял руку Манижи, когда она порабощала Афшина. Я повелевал гулями. Без моей магии ты бы здесь даже не оказался!

Нари швырнули на землю. Она приземлилась на ложе из листьев, под которым чувствовалась каменистая земля. Было темно, небо пенилось жидким огнем, а воздух сгустился от гнилого смрада. Вдалеке слышались крики, визг и вопли умирающих, сверхъестественных зверей.

Открой глаза, малышка Гюль. Бану Гюльбахар э-Нахид, настоящее имя дэвы. Тяжелые цепи опутывали ее запястья и щиколотки. Нари снова провалилась в воспоминания.

–  Маленькая ведьма, у нее даже нет нормального имени! – кричали мальчишки, гоняясь за ней по улице. – Девочка из реки, ха! Да просто подкидыш какой-то блудницы!

– Твоя магия? Ты имеешь в виду свои дешевые приемы? – насмехался Аэшма. – Я тебя уже достаточно наградил за них, негодный ты паразит. Будь благодарен, что я отдал тебе хоть часть сосудов. Радуйся, что я вообще позволил к нам присоединиться. Ты – ничтожество, Визареш. И всегда им был. Где были твои почитатели? Пиры в твою честь? Ты – не больше чем имя, произнесенное шепотом, порождение чар и теней под мостами.

Воин с недоверчивыми зелеными глазами водит по песку ножом, держа его в покрытой сажей руке.

–  Имена несут в себе силу. Мой народ не разбрасывается ими так запросто.

Она насупилась, но решила не врать.

–  Мое имя Нари.

Нари. Мое имя Нари. Цепи еще немного ослабли. Очертания приобрели четкость. Они были в лесу, на тропинке, петляющей меж холмов за городскими стенами. Далекие крики стали громче, смешались с шумом волн и стрекотанием сверчков поблизости.

Магия возвращалась к ней постепенно. Нари лежала в траве там, где бросил ее Аэшма, вьюнки тянулись к ней и обвивали кожу.

Нари. Мое имя Нари.

Зрение прояснилось окончательно, словно кто-то снял последний слой повязки с глаз. Нари увидела двух спорящих ифритов. Аэшма повернулся и направился в ее сторону, Визареш остался стоять на тропинке, наблюдая за спиной удаляющегося Аэшмы.

– Я не ничтожество, – прошептал он себе под нос с каким-то особенным придыханием. Его огненные глаза казались безумными и кипели от злобы. От глубоко запрятанной обиды. – Я не ничтожество.

Аэшма презрительно фыркнул:

– Повторяй это сколько угодно. Даже ты не знаешь такого приема, чтобы это заклинание сработало. А теперь давай…

Визареш замахнулся топором и всадил его Аэшме в спину.

– Я не ничтожество, – заверещал Визареш, выдергивая топор с тошнотворным хрустом.

Аэшма упал на колени, изо рта у него брызнул огонь. Его самодовольная жестокая ухмылка исчезла, сменившись неподдельным удивлением.

Он потянулся к своей булаве.

– Предатель, – прошипел Аэшма. – Трусливый червяк и предатель…

– Я стойкий, – заявил Визареш. – И намерен выстоять до конца.

Он опустил топор на шею Аэшмы и обезглавил второго ифрита. Его кровь расплавленным золотом выплеснулась на тропинку, забрызгав ноги Нари.

Визареш тяжело дышал. В первую секунду он казался ошеломлен не меньше Аэшмы своим деянием, но потом пришел в себя и подошел к телу ифрита, пошарив рукой вокруг его окровавленной, обезображенной шеи. Он снял с него цепь, сделанную из золота – такую могла бы носить невеста.

Но с этой цепи свисали не просто драгоценные камни.

Кольца. Десятки колец. Браслеты, манжеты и несколько ошейников. И все объединяло одно.

Изумруды. Это были сосуды рабов из Великого храма, все до единого. Сосуды с похищенными душами, которые мирно покоились в свете первой огненной купели Анахид, дожидаясь появления Нахида, который сможет освободить их. Нари пока не могла взять на себя эту роль. До вторжения она считала, что ей не хватает опыта, чтобы экспериментировать с необычайно сложными заклинаниями Нахид, необходимыми для их освобождения. Но она регулярно навещала порабощенные души, всегда уходя с обещанием, что когда она станет достаточно сильной, то научится пробуждать их в огне возрождения и будет держать их за руки, когда они сделают первый глоток свободы.

Но другая Нахида не позволила ей сдержать слово и отдала их души на растерзание тем самым существам, которые их и поработили. Визареш провел когтями по связке похищенных душ, как по дьявольским четкам, и его глаза зажглись удовольствием.

И тут он заметил ее.

– Поглядите-ка, кто проснулся…

Его губы скривились в улыбке – наполовину окрыленной, наполовину отчаянной, как будто он сам до конца не мог поверить в то, что сделал с Аэшмой, и не знал, как относиться к убийству товарища, мечась от раскаяния к воодушевлению. Его била сильная дрожь, и он не мог устоять на одном месте, что, как подозревала Нари, не предвещало ничего хорошего для нее, убийцы его брата.

Очевидно, о Шакре в первую очередь подумал и Визареш.