Золотая империя - [213]

Перед глазами плыло, а потом и вовсе почернело. Али силился оставаться в сознании, но это давалось ему все труднее. Он слышал бег шагов и чьи-то крики, странный звериный визг и звук ножей, пронзающих плоть.

– Где он? – Физа. – Ализейд? Ализейд!

– Он здесь! – крикнул державший его моряк.

Чья-то нога ткнулась ему в бок.

– Ты умер? – спросила Физа.

– Пока нет. – Али сплюнул кровь.

– Хорошо. Тогда открой глаза.

Он открыл – и тут же пожалел об этом.

Симурги с неживыми глазами и кровавые звери кружили в черном небе, задушенном дымом. Брызги кровавого огня кошмарными падающими звездами орошали землю. А когда Али посмотрел вниз, на дворцовый сад, он понял, что животные крики, которые он только что слышал, доносились из зверинца его отца: все звери, включая каркаданна, использовавшегося для приведения в исполнение смертных приговоров, были выпущены на волю и с топотом носились по земле.

Бану Манижа явно не собиралась сдаваться без боя.

– Мой серп все еще у меня на поясе? – слабо спросил Али.

– Да.

– Можешь вложить его мне в руку?

– Зачем? Чтобы тебе было удобнее упасть на него, когда снова потеряешь сознание? Потому что сейчас ты явно не готов на что-то большее.

Несмотря на укоризненные слова, Физа помогла Али подняться на ноги и вложила ему в руку рукоять подарка Себека. Как только меч коснулся его ладони, Али почувствовал себя лучше – во всяком случае, мир стал вращаться медленнее.

Другой рукой он вцепился в перила корабля, палуба которого раскололась о наружную стену дворца. В висках у Али стучало, сердце было готово выпрыгнуть из груди – тело еще не оправилось от объема маридовой магии, который он только что использовал. Он не спал уже несколько дней и не мог вспомнить, когда в последний раз ел.

Но выспаться можно будет и позже. Первым делом – Дэвабад.

– Мы заключили договор, Физа. Ты провожаешь меня к Тиамат, и мы возвращаемся в Дэвабад, чтобы поступить по справедливости с твоим народом. – Али оттолкнулся от стены, вытирая губы. – И битва только начинается.

44 Нари

Нари то погружалась в сон, то выплывала из него, голова была налита свинцом.

Она бежала по сахарному тростнику, свободная, как птичка. Сорняки царапали ей ноги, но она не обращала внимания на боль. К тому времени, как мать догонит ее, кровь уже исчезнет.

Гюльбахар! Гюль, вернись сейчас же!

– …все было ложью, Аэшма! На что потрачены десятилетия? Ты обещал нам свободу!

– Я обещал уничтожить наследие Анахид, и мы это сделали. Мы только что выпотрошили ее храм! Они остались без магии, и теперь сами рвут друг друга на части. Когда Манижа покончит с ними, от Дэвабада и этой расы жидкокровных предателей не останется ничего, кроме пепла.

– Мне следовало прислушаться к Шакру. Тебя всегда интересовало только одно – твоя личная мелочная вендетта против Нахид. Ты отвернулся от Кандиши, которая была нашей спутницей на протяжении тысячелетий. Ты оставил эту грязнокровную девчонку в живых после того, как она убила моего брата. Куда подевался тот Аэшма, который сражался с пророками и насылал штормы гнева на Тиамат?

– Теперь у нас есть печать Сулеймана! – возразил Аэшма. – У нас есть Нахида. Ее имя. В этом великая сила. Ты сам видел, что сделала Манижа, когда убила своего брата!

Слова омыли ее, наполовину лишенные смысла. Нари никогда не чувствовала себя такой слабой, скованной, словно ее разум и тело были опутаны колючей проволокой. Перед глазами мелькнуло перевернутое вверх дном изображение полыхающих садов и наполненных кровью фонтанов. Великий храм. На тропинке лежал убитый пожилой дэв в одеянии жреца.

Тьма снова поглотила ее.

Болело горло, голос почти пропал. Она знала, что из-за крика, но не знала, почему она кричала. Не знала, почему, после нескольких часов, проведенных в реке, ее волосы пахли дымом, а глаза опухли от слез, которых она тоже не помнила. Она просто плыла вниз по Нилу, прижимаясь щекой к кожистой чешуе и вцепившись маленькими пальчиками в ребристую спину.

–  Это что, ребенок?

–  О Боже… это же маленькая девочка. Постучите по воде, отпугните крокодила!

Прогремел взрыв, ненадолго возвращая Нари в настоящее, посыпались кирпичи и куски латуни. В городской стене зияла дыра там, где ее раньше не было, и дикая природа острова манила к себе.

– …но это несправедливо! Мы следовали за тобой столько лет!

– Да прекрати ты зудеть! – огрызнулся в ответ Аэшма. – Хочешь поговорить об этом сейчас, когда у тебя у первого поджилки затряслись при виде кинжала пери и ты заныл, что нам нужно срочно бежать отсюда в облака?

Рыбаки завернули ее в шаль, ее лицо было запачкано речной грязью, слипшейся и в волосах.

–  Все хорошо, малышка, все хорошо. – Один из рыбаков опустился на колени напротив нее. – Что случилось, дитя мое? Как ты оказалась в реке?

Она посмотрела на него:

–  Я не знаю.

–  А как тебя зовут? – спросил он снова.

–  Я… я не знаю, – она заплакала. – Я хочу…

Но слова не шли на ум, как будто то, чего она хотела – к кому она хотела, – было вырезано из ее сознания.

–  О нет, не надо плакать. – Рыбак вытер ей щеки. – Все хорошо, девочка из реки. Мы отвезем тебя в Каир, и с Божьей помощью все наладится. Так и будем тебя звать! Бинт эль нар. Хороший титул для принцессы Нила.