Знай мое имя. Правдивая история - [117]

Все, о чем я сейчас говорю, можно свести к одной строчке, написанной самим Броком:

Я жил в мире, где ничто не могло пойти не так, где никто не мог представить, что я что-то сделаю не так.

Привилегированность — это она придает уверенность белому человеку, что каковы бы ни были его действия, система оградит его от последствий. Кто тогда неприкасаем? А кто, напротив, легко устраним? У кого какая цена? Чью жизнь мы намерены сохранять? А кто пропадет без вести? Кто остается безнаказанным? Кто истинный разрушитель? Тот, кто расстреливает девушек, кто засовывает пальцы в их влагалища, кто создает проблемы на ровном месте? Брок заявил, что, когда его арестовали, не мог рассказать детективу многих важных деталей, и объяснил почему:

…Мои мысли проносились со скоростью миллион километров в час, я неспособен был ясно представить, что произошло…

В то время как жертва обязана даже в первые минуты мыслить непременно ясно. Страх в качестве оправдания от нас, жертв, не принимается. Никто не может остановить бессмысленного насилия над нами, но в то же время от нас требуют, чтобы мы сами представляли все доказательства. Мы только и слышим, что улик недостаточно; нас только и просят что-то вспомнить еще.

Даже заявления об изнасиловании, поступающие в полицию, далеко не все доходят до прокуратуры. Происходит это не потому, что прокуроры не верят жертвам, — верят, но очень хорошо знают, как тяжело бремя доказательств, целиком лежащее на пострадавшем. Доказательства изнасилования должны быть без обоснованных сомнений. Прокурор никогда не возьмется за дело и не начнет процесса, если улик мало, если они слабы и легко опровержимы. Даже когда жертва хочет дать ход делу, это не всегда зависит от нее.

Остается гражданский иск, по правилам которого довольно просто перевеса доказательств. Но в этом случае жертве понадобится самой находить, убеждать и нанимать адвоката, который согласится взять ее дело. В гражданских судах имя жертвы не защищено, и вполне вероятно, что ее обвинят в желании получить денежную компенсацию. Такие процессы могут тянуться два или даже три года.

Если нападение происходит в студенческом городке, то, как правило, желания жертвы крайне скромны: ей лишь нужна уверенность, что она в безопасности и подобное не повторится. Университеты не раз обвинялись в том, что у них нет достаточной базы, чтобы справляться с подобными делами, из-за существующих разногласий по поводу дисциплинарной системы. По этой причине жертвам опять-таки рекомендуют обращаться в полицию. Серьезные преступления должны рассматриваться на серьезном уровне, и я с этим согласна. Но в этом случае девушке придется жертвовать своим образованием и провести годы, сражаясь с Уголовным кодексом. Безусловно, университеты не имеют достаточной базы полноценно расследовать такие дела, но у них есть все, чтобы создать безопасную обстановку и наказывать преступников, хотя бы изолируя их от остальных студентов. Нельзя отрицать, что каждый заслуживает честного процесса, особенно если последствия столь тяжкие. Бессмысленно требовать наделять университеты правом отправлять насильников за решетку. Но мы, жертвы, и не просим подобного. Однако университеты обладают прерогативой отказать насильнику в продолжении обучения в своих стенах. Администрация университета вполне в состоянии заявить: «Ты больше не имеешь права учиться здесь, ты не имеешь права пользоваться нашими библиотеками, ходить в наши кафе — тебе придется искать другие библиотеки, другие кафе». В любом университете легко могут выгнать студента за плагиат или продажу наркотиков — тогда почему нет такого же наказания для тех, кто представляет угрозу окружающим? Но мы только слышим: «Помилуйте, ведь пострадает его репутация!» Что на это скажешь? Если кого-то действительно беспокоит репутация, то этот человек никого не насилует.

Брок писал:

В прошлом у меня никогда не было проблем с правоохранительными органами, я планировал, что так будет и дальше.

Однако пятнадцатого ноября 2014 года, за три месяца до нападения, помощник шерифа Шоу заметил на территории студенческого городка Стэнфорда компанию молодых людей с банками пива. Когда он стал приближаться, парни побежали. Одного поймали, и при аресте он назвал фамилии своих сбежавших товарищей, среди которых оказался Брок. Позже его вызвали в полицию повесткой. В полицейском отчете написано:

Когда он появился, на нем был ярко-оранжевый смокинг, помощник шерифа Шоу отметил, что от него пахло алкоголем.

…С собой у него был черный рюкзак, в котором лежало пиво Coors Light, одну банку этого пива он держал в руке. Он признался, что пытался спрятать пиво, потому что знал, что ему не разрешается распивать спиртное, так как он еще не достиг двадцати одного года. Он показал, что, заметив приближающегося помощника шерифа Шоу, принял решение бежать. Он слышал приказы остановиться, но продолжал убегать.

Он утверждает, что это было сиюминутное решение, о котором он теперь сожалеет.

Именно помощник Шоу три месяца спустя будет фотографировать мое тело после нападения.

Через полгода после нападения на меня две девушки обратились к детективу Киму и сообщили, что встречали Брока в общежитии «Каппа Альфа» в выходные, предшествующие моему изнасилованию. В полицейском отчете говорится: