Знание-сила, 2009 № 06 (984) - [24]

С апреля 1940 года под депортацию стали активно попадать и другие местные национальности. До 1941 года, как ни странно, из Западной Украины взяли чуть поменьше населения, чем из Западной Белоруссии, хотя последняя была поменьше: 51 788 человек в 1940 году было взято в Белоруссии, на Украине — 40 100 человек. Очевидно, опасность полонизации в Белоруссии ощущалась властями острее и серьезнее.

В октябре 1939-го этнически польский город Вильно, переименованный в Вильнюс, по тактическим соображениям был отдан «буржуазной» Литве, чтобы в 1940 году торжественно войти в состав Советского Союза, но уже как столица Литовской ССР… И деполонизация там проводилась уже силами самого литовского населения, а его там до 1939 года было всего 2 процента (примерно столько же до 1920-го, когда большевики впервые сделали такой роскошный подарок жадной литовской буржуазии, а потом, с интервалом в 19 лет, — второй).

Политика депортаций продолжалась. Планомерно, целенаправленно оставшихся «врагов народа» выявляли оперативным образом и порциями, частями отправляли в восточные районы гигантской страны. Больше всего — 42 тысячи — отправили в Архангельскую область на печально знаменитый лесоповал.

Конечно, невозможно искать какой-то смысл или логику во всем этом, но в конце концов, устраивая такие масштабные переселения, требующие затрат и четкой организации, должны же были большевики преследовать хоть какие-то чисто прагматические цели. На поверку получается, что технология депортаций была исключительно затратной. Абсолютно бессмысленно было использовать людей с высшим и средним образованием на лесоповале, но это было сплошь и рядом. Однако это — частности. Людей привозили на новые места, где работы не было вообще никакой. Полетели донесения, что люди праздно шатаются, распродают последние вещи, работу найти не могут.

М. Моносзон. «Встреча советских танкистов в Западной Белоруссии», 1939 год

Один из лагерей для ссыльно-переселенцев находился в славном городе Тайшете. И там среди согнанных строителей БАМа — депортированных и просто заключенных — работу имели лишь 16,7 процента, то есть шестая часть. Остальные занимались непонятно чем. Труд заключенных организовать не удалось. Система была крайне неэффективна сама по себе.

И вот тут хорошо бы задуматься тем, кто до сегодняшнего дня продолжает говорить о величии Сталина и его гениальности. Потому что это именно он создал гигантскую, чудовищную, но крайне неэффективную систему в масштабе всей страны.

Последняя волна предвоенных депортаций прокатилась 14 июня 1941 года. В Прибалтике, Молдавии, Западной Украине и Западной Белоруссии забрали еще 85 716 человек. О ней с болью до сих пор вспоминают в Прибалтике, но и на недавней польской территории за неделю до войны народ продолжали «чистить».

Отправляли в Архангельскую область, в Свердловскую, Иркутскую. Смертность, по официальным данным, составляла около 10 процентов. На фоне расстрелянных 21 857 человек в Катыни, погибших в процессе депортации от эпидемий и болезней 11 516 поляков можно было считать мелочью. Так и считали.

1 мая 1944 года Сталин поинтересовался у Берии по случаю праздника, сколько депортированных поляков у нас было. И Лаврентий Павлович ответил: в сентябре 1941-го из Западной Украины и Западной Белоруссии вывезли 389 382 человека. Из них в тюрьмах и лагерях содержалось 120 962, на спецпоселении (где были осадники) — 243 106 и в лагерях военнопленных — 25 314 человек. 12 августа 1941-го, в начале войны, последовал спасительный Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии бывших польских граждан — по нему отпустили 389 041, а 341 из числа особо злостных врагов власти оставили в заключении. Из числа освобожденных 119 865 человек предпочли покинуть СССР в 1942-м с армией генерала Андерса, другие 257 601 в 1943 году успешно прошли советскую паспортизацию. Эту страницу большие вожди спокойно перевернули.

До сих пор упорно пытаются отыскать историческое оправдание этому злодеянию власти. Говорят, например, что накануне войны нужно было освободить самые западные территории от действительно подрывного элемента, который в случае нападения Германии на Советский Союз мог бы сразу стать силой антисоветского сопротивления. Но был ли этот эффект достигнут? Не успели. Освоить, сделать идеологически близкими эти территории, то есть провести советизацию, за столь короткий срок было невозможно. Процесс только начинался. И начинался с депортаций. Сохранить все в тайне среди местного населения было, конечно, невозможно, люди обезумели от страха и неизвестности, они бежали друг к другу за помощью, сочувствием, объяснениями — весть распространялась, как огонь в сухом кустарнике. Для власти это было опасно. Власть не успела еще нагнать сюда из восточных районов партийных и советских работников в большом количестве, все это было еще впереди. На Украину «пришельцы с востока» станут системно приезжать лишь после 1945 года. А люди уже были в страхе, они уже не могли считать эту власть своей. Власти в итоге получили обратный результат — изначально открытых врагов было меньше, чем оказалось после депортаций. Такое вряд ли прощается и забывается массовым сознанием.