Знание-сила, 2007 № 05 (959) - [19]
В исследовательском центре передовых коммуникационных технологий (interACT) построили прибор, позволяющий человеку разговаривать на любом языке. InterACT — это совместное предприятие немецкого университета Карлсруэ и американского университета Карнеги- Меллона. В ходе телемоста между этими двумя университетами аспирант китайского происхождения говорил по- китайски, в то время как все присутствующие слышали его английскую речь. Устройство синхронно (с небольшой, в несколько секунд, задержкой) переводило слова, воспринимая не звук, а движения мышц с помощью 11 электродов, наклеенных на лицо и шею. По этим сигналам компьютер «понимал», что именно произносит человек, переводил китайские слова на английский и выдавал синтезированную речь через динамик. Также ученые продемонстрировали синхронный перевод английской речи на немецкий и испанский. Новая технология основана на искусственном интеллекте, использующем статистические методы обработки информации. В ходе демонстрации машина иногда путала два слова с близким произношением. Однако в целом перевод был очень хорошим и вполне понятным. Самое интересное в изобретении — это восприятие речи по движению мышц. Потенциально оно позволит владельцу такого прибора говорить очень тихо, а его собеседники будут слышать лишь переведенную речь. По мнению разработчиков, такая серийная машинка может появиться на прилавках магазинов через 5 — 10 лет.
Рисунки Ю. Сарафанова
Михаил Розанов
Наследие Анри Дюнана
Раненые всех прошлых и будущих войн должны помнить это имя.
Войны — неотъемлемая часть истории. Может даже показаться, что она в них и заключается. Даже трудно себе представить, о чем рассказывать на уроках преподавателям этого предмета, если упоминать о войнах было бы не принято. Учебники истории похудели бы во много раз. Возможно, это связано с той особенностью вида homo sapiens, которая допускает убийство во внутривидовой борьбе. С волками такого не случается.
К тому же люди постоянно усовершенствуют инструменты убийства. Ярость войн и стремление причинить противнику урон доводят людей до того, что они забывают даже о собственной пользе. Последствия войн в таких условиях становятся, мягко выражаясь, непредсказуемыми для всех обитателей планеты.
В Европе до XIX века войны были ограничены разве что числом участников. Вспыхивали они то тут, то там, длились... Семилетняя война, Тридцатилетняя война, Война за испанское наследство, Столетняя война. Однако на полях сражений гибли и получали увечья в основном воины, благородное сословие. Про них говорили, что они платили налоги своей кровью.
В конце XVIII века положение изменилось. Войны перестали быть дворянским, сословным занятием. В них были вовлечены «широкие народные массы». Правители стали формировать свои армии, мобилизуя в солдаты всех без разбору. Для пополнения редеющих рядов войск генералы могли вполне положиться на указы о призыве под знамена. Цена на солдат упала. А раненый — тот всегда был лишь обузой для воюющих.
Медицина, искусство хирургов совершенствовались — но на войне раненого еще надо доставить на хирургический стол, и так, чтобы по дороге он не истек кровью. А после операции еще отнести в сторонку и дать напиться. Однако ни бинты, ни марлю, ни вату еще не придумали. И армия, отправляясь в поход, запасается порохом, а не корпией. А в мирное время содержать такую санитарную службу, которая может потребоваться в случае войны, и вовсе представлялось слишком дорогим делом.
Анри Дюнан
С другой стороны, крестьяне и горожане, призванные в армию или пошедшие добровольно «защищать Родину» или «совершать Революцию», в ходе сражений оказывались охвачены бешенством войны, страстью к убийству и жаждой грабежа в очень сильной степени. Надежда на возвращение к мирной жизни с орденом или с трофеями эти страсти вовсе не умеряла. Поведение «народа» на войне сильно отличалось от поведения воинского сословия, где понятие чести воспитывалось с детства, которое вовсе не надеялось дожить до седых волос и готовило себя к военной карьере как к единственно достойной.
Войны же в Европе реже не становились. И мало кто из ее жителей, австриец или француз, поляк или итальянец, не оказывался участником, жертвой или невольным свидетелем кровавых столкновений. Война при всех ее ужасах воспринималась как неизбежное зло. Ее никому не остановить, а те, кого она кормит, уж точно и пытаться не станут.
На людей зрелище безысходных человеческих страданий производит разное впечатление. Для некоторых оно столь невыносимо, что они стараются всеми силами о них забыть, как говорят, вытеснить из памяти. Иначе жизнь представляется им невозможной. Другие, напротив, бросаются очертя голову помогать страждущим. Само положение свидетеля для них нестерпимо, и эта необходимость действовать не оставляет их потом многие годы.
Анри Дюнан, молодой швейцарский предприниматель, открывший в Алжире мукомольный кооператив, возвращался из Африки через Италию и 24 июля 1859 года оказался в деревне Кастильоне, на задворках битвы при Сольферино. Французские и пьемонтские войска сражались с армией австрийского императора. До Кастильоне добирались или доползали раненые. Дюнан пытался им помочь, как умел, перевязывал раны, приносил воду, призывал, порой и успешно, местных крестьян к содействию, выслушивал последние мольбы умирающих. Добираясь по окончании сражения до Швейцарии через Северную Италию, видел переполненные и французами, и австрийцами госпитали в крупных городах и убедился, что положение раненых там было не многим лучше, чем в той сельской церквушке, где он закрывал глаза отмучившимся.
