Знание-сила, 2006 № 08 (950) - [46]

Какой-нибудь Абаканский университет предлагает организовать правовые консультации студентов- юристов в отдаленных районах. Там, где эти студенты будут работать, шансы сохранения места повышаются, там, где их не будет — уменьшаются.

Ситуация, как в сообщающихся сосудах: если в одном месте прибыло, в другом убудет. Так, чтобы прибыло везде, в ближайшие 20 лет быть не может. Вопрос "где прибудет?" становится предметом состязательности и начинает обостряться. И местные микроэлиты начинают это серьезно понимать как форму собственного выживания. А это уже начало того, что греки называли "политеей". Именно это, с моей точки зрения — начало демократического пространства, а не все то, что рисуется на красивых бумагах...

СЕМЬ ЧУДЕС XXI ВЕКА

Александр Зайцев

Великий

французский мост

Одни называют его сооружение "безумной затеей", "фараоновым трудом", другие — шедевром строительного искусства. В Южной Франции, близ городка Мийо, возведен величественный мост, которому в этом веке, очевидно, суждено стать таким же символом страны, как Эйфелева башня. Это — мост, уходящий в небеса. (Его изображение украшает обложку апрельского номера нашего журнала за этот год.)

Живописная долина реки Тарн и прежде привлекала туристов. Здесь, как на картинах французских художников XIX века, зеленые гряды холмов до сих пор обернуты желтыми полосками полей и перевиты ленточками сельских дорог. Современность словно не решалась ворваться в эту долину — разве что по одной из ленточек, если посмотреть с высоты птичьего полета, медлительно переползали небольшие, как насекомые, разноцветные машинки. Близ города Мийо они подолгу застывали на месте, Громко гудя и жужжа.

Теперь даль пейзажа дополнила новая деталь. Словно художник, заканчивая картину и оставшись ею недоволен, провел кисточкой от рамки до рамки, перечеркивая ландшафт

тонкой белесой чертой. Или же лента дороги, поддетая налетевшим ветром, поднялась в воздух и с тех пор парит, чуть касаясь нескольких бетонных столбов, возведенных в долине. Эта "ленточка в воздухе", "черточка на холсте" и есть Мост, самый высокий мост в мире. Из Эйфелевых башен возвести бы ему парапет. С его пилонов и эта стальная громада, пугавшая Мопассана, покажется если и не спичкой, то причудливой лесенкой, по которой можно было бы подняться на мост — мост, вот уже второй год летящий по небу Франции.

Начиналось же все с машин, с их неумолчного роя, настойчиво вползавшего в долину, будившего ее, — с этого роя металлических насекомых, от которых хотелось бы отмахнуться.

На этой невероятной высоте строился виодун Мийо

Но им иного выбора не было. По пути с южного побережья Франции в Париж ровная гладь автобана сменялась старой проезжей дорогой. "Ухабист путь к столице счастья" (П. А. Вяземский). Долина реки Тарн, словно пропасть, разделила две современности. Потоки автомобилей, мчавшихся одни на север Франции, другие на юг страны или в Испанию, замирали перед вереницей зеленых холмов, протянувшихся до горизонта. Машины осторожно, в очередь, съезжали на узкую дорожную ленту, петлявшую десятки километров среди холмов. Марево ядовитых газов, нескончаемые гудки и глуховатый гул голосов наполняли долину, развеивали ее покой.

В сезон отпусков в районе Мийо очередь из машин вытягивалась на полсотни километров. Предчувствуя райскую лазурь Средиземноморья, отпускники маялись, как тени, удерживаемые в Чистилище. Поездка прерывалась почти на четыре часа. С обочины автострады было видно, как фигурки машин теснились внизу, в долине, — здесь ее глубина достигает 400— 600 метров.

В октябре 2001 года запас терпения иссяк. Пятьсот рабочих начали строить мост через долину Тарна — виадук Мийо.

16 декабря 2004 года, через два дня после торжественного открытия нового моста, по нему помчались автомобили.

В этой долине, где человек еще не оставил ни заводских труб, ни башен, ни эстакад, чтобы указать природе ее скромное место, новый мост, подвешенный на ниточках тросов, кажется декорацией кукольного театра. Тонкие линии конструкций выглядят хрупкими и бесплотными, в них нет ничего угрожающего природе, а ведь язык угроз

— что-то массивное, громоздкое, что кончится катастрофой, что вызовет ее,

— обычное средство общения Homo technicus и природы, его выпестовавшей, как кукушонка. Этот же мостик,

— пусть и место ему в книгах рекордов,

— походит, скорее, на сооружение из игр моего детства: спички расставлены рядком на тропинке дачи, спички обвязаны ниткой, такой же невесомой, как повисшие в воздухе паутинки. Вот и виадук: верится, что, даже рассыпавшись, он не упадет на землю, а тихонько полетит, уносимый ветром, паутиной вплетаясь в нити тумана, лежащего на холмах. Иногда туман скатывается с холмов, и тогда мост превращается в небесную дорогу, а автомобили, перетекающие по нему, напоминают спортивные самолеты или насекомых, расправивших наконец крылья и взмывших в небо. В такие минуты воскресает давно изжитая вера в чудеса.

Виадук, возведенный в ста километрах к северу от Монпелье, нарушает привычные представления о мостах

— об этих тяжелых бетонных или каменных переправах, стягивающих два берега, два обрывка дорог воедино. В их величии — неизбывный страх перед воздухом, небом, пустым пространством космоса. Эти мосты вдавлены в землю, необычайно напряжены, но в виадуке Мийо сжатая тяжестью