Ученые разделяют класс Mammalia[2] на несколько отрядов. Главный из них — Primates[3], в который входят лемуры, обезьяны и человек. Первоначально эта классификация была основана на анатомическом сходстве и не учитывала мыслительные способности.
Историю приматов трудно соотнести с геологическими эпохами. По большей части они, подобно лемурам и обезьянам, живут в лесах или, как бабуины, в степных и гористых местах. Эти территории редко подвергались затоплению с последующими отложениями, к тому же приматы не очень многочисленный вид, и от них, в отличие от лошадей, верблюдов и др., сохранилось мало окаменелостей. Известно, однако, что около сорока миллионов лет назад, в кайнозойскую эру, появляются примитивные обезьяны и лемуроиды с менее развитым, по сравнению с их дальними потомками, мозгом.
Наконец подошел конец великого всемирного лета среднекайнозойского периода. Оно было продолжением двух других великих летних эпох — Угольных Болот и Века Рептилий. Земля снова вступала в ледниковую эпоху. Климат похолодал, потом потеплел, потом снова стало холоднее. В теплые периоды там, где теперь по Флит-стрит снуют журналисты, бродили увесистые гиппопотамы и подстерегали свою добычу жуткие саблезубые тигры. По пришел черед сумрачных веков. Произошел великий отбор и вымирание целых видов. Появились волосатый носорог, приспособленный к холодам, мамонт — огромный мохнатый родственник слонов, арктический овцебык и северный олень. Век за веком смертоносный арктический ледник полз к югу. В Англии он дошел до Темзы, в Америке — до Огайо. Случались и потепления на несколько тысяч лет, и жестокие похолодания.
Геологи называют эти зимы Первым, Вторым, Третьим и Четвертым ледниковыми периодами, а промежутки между ними — межледниковыми. Первый ледниковый период начался 600 тысяч лет назад. Четвертый достиг своего апогея за 50 тысяч лет до нашей эры. Первые человекоподобные существа появились на нашей планете среди снегов этой долгой всеобщей зимы[4].
К середине кайнозойской эры появились обезьяны с антропоморфными челюстями и нижними конечностями, но лишь с ледниковых периодов можно говорить о таких следах, которые можно назвать «почти человеческими». Однако это следы не костей, а приспособлений и орудий. В Европе среди отложений давностью от миллиона до полумиллиона лет находят кремни и другие камни с явными следами обработки, предназначенной, по всей видимости, для того, чтобы изготовить ударные, режущие и скребковые орудия, а также примитивные виды оружия. Эти предметы получили название «эолитов» (протокамней). В Европе нет ни костей, ни других останков изготовлявшего их существа, только сами предметы. Скорее всего, это была не человекообразная, но очень сообразительная обезьяна. На Яве в отложениях этого периода были найдены часть черепа, несколько зубов и костей обезьяночеловека с черепной коробкой значительно большей, чем у любой из ныне живущих человекообразных обезьян. По-видимому, это существо было прямоходящим. Его назвали Pithecanthropus erectus — ходячий обезьяночеловек. Для того чтобы представить, как выглядели эти создатели эолитов, в нашем распоряжении имеется всего-навсего горстка окаменелостей.
Только переходя к песчаным отложениям четверть-миллионной давности, мы находим другие останки гоминид. Вместе с ними появляется множество орудий, которые по мере приближения к нам становятся все более совершенными. Это уже не грубоотесанные эолиты, а хорошо сработанные орудия, изготовление которых требовало немалого мастерства. Они намного больше сходных предметов, вышедших позднее из рук настоящих людей. Из песчаного карьера под Гейдельбергом была извлечена антропоморфная челюстная кость, совершенно лишенная подбородка, значительно более тяжелая и узкая, чем у настоящего человека. Маловероятно, чтобы язык этого существа мог издавать членораздельные звуки. По размерам челюсти ученые предполагают, что ее обладателем было крупное человекоподобное существо с длинными конечностями и, возможно, с густым шерстяным покровом. Его назвали гейдельбергским человеком.
По-моему, эта челюсть — одна из самых мучительных загадок для человеческой любознательности. Когда смотришь на нее, как будто видишь через мутное стекло расплывшееся изображение кого-то, ковыляющего среди мрачного ландшафта и спасающегося от саблезубого тигра и волосатого носорога. Мы не успеваем рассмотреть это уродливое существо, как оно вдруг исчезает, хотя земля обильно усеяна вытесанными им для своих нужд орудиями.
