Часть комплектующих «Тины» и второго компа Сергея нужно было заменить — не только потому, что они пострадали от «электрошока», но и потому, что хакеров иногда отслеживали даже по конфигурации их машин. В ожидании выздоровления своих компов Жиган взялся за TV-клиппер. У меня сразу возникло подозрение, что в выборе «коктейля» он ориентируется на мою давешнюю историю о сладких грезах, превращающихся в старушек. Два часа назад Сергей запрограммировал приставку на отлов триллеров и детективов, требуя выдать в качестве результата мелодраму. Теперь, после того как мы вволю нахохотались над монстрами и маньяками, строящими друг другу глазки, Жиган пытался выжать из телевизионной приставки новый коллаж по противоположному принципу: из мыльных опер бедный клиппер должен был сделать фильм ужасов. К чести прибора, он замечательно справлялся со всеми задачами. Это означало, что жить ему осталось недолго.
«Хорошо функционирующая система — мертвая система» — таков был жизненный принцип Жигана; безотказные приборы только подзадоривали моего приятеля-взломшика. Он не успокоится, пока не вызовет в клиппере нетривиальную реакцию. Что ж, может быть, хоть это отвлечет его от мрачных мыслей, связанных с недавним нападением на «Тину», думал я.
Либо мы и вправду сильно поджарили синапсы напавшему на нас человеку, либо это было нечто иное, обладающее нечеловеческой логикой, либо мы просто вовремя смылись со старой квартиры Жигана, но никаких последствий эта история пока не имела. Вначале Жиган ругал Мэриан, но позже, успокоившись, заметил, что вряд ли это сделала она — у нее было гораздо больше возможностей атаковать компьютер во время нашей с ней беседы. Однако с тех пор Мэриан не отвечала на мои звонки и не появлялась нигде в Сети. И это расстраивало. История с неожиданно удачным «предсказанием» привела меня к следующему «предсказанию» и к невыполнимым обещаниям в «Аргусе». Что мне делать со всем этим, я не знал, и чувствовал себя так, словно включился в какую-то игру, в которой один раз случайно выиграл, хотя и не знал правил. А Мэриан, кажется, знала. Но она молчит.
За неделю я прочел еще две лекции по литературе. Во время первой из них завязалась довольно интересная дискуссия о букве «М». А после второй мне прислали с анонимного адреса уморительнейшую анимашку «Ясунари Кавабата показывает Вите Пелевину зимовье горных раков». Было ли это намеком на нашу битву с паразитом? После нескольких часов просмотра телекоктейлей в новой квартире Жигана я решил, что мне самому тоже неплохо бы слегка поменять окружение, и в выходные отправился в Петергоф.
Раньше я часто бывал там — в Петергофе располагалась вторая половина Университета. По плану, Университет должны были перенести туда весь. Но как это часто случалось в годы социализма, дело было брошено на середине. Строительство шло медленно, город развивался в другую сторону, а потом Университет и вовсе обнищал, и никто больше не думал о переездах. В начале XXI века произошел окончательный раскол. Поговаривали, что петергофскую часть откупил огромным фантом неизвестный иностранный спонсор, которому оказалось дешевле держать «свой» исследовательский институт в России, чем перекачивать мозги за рубеж.
Про городскую же часть было известно, что она изрядно разбогатела после того, как ее наняли для изощренной избирательной кампании перед скандальными президентскими выборами 2004-го. Именно в Университете был тогда создан «идеальный кандидат», оттянувший на себя значительное число избирателей, и перед самым голосованием разоблаченный. Немногие знали, что разоблачение тоже было частью плана имагологов из Университета. «Идеальный» создавался специально по заказу одного из кандидатов — и как раз этому кандидату отдала свои голоса большая часть разозлившихся избирателей после того, как было раскрыто, что понравившийся им «идеальный» является «цифровой куклой». Таким образом победитель (имя которого стало позже ругательством, и потому теперь его редко упоминают вслух) убил сразу двух зайцев. Во-первых, обеспечил себе президентское кресло; во-вторых, став президентом, сразу же начал «разбираться с теми, кто пытался обмануть народ с помошью электронных СМИ». Под видом этих разбирательств была запушена давно подготовленная машина УСОРМа, введен тотальный контроль за Сетью и множество других «новшеств». На Западе стали со страхом поговаривать о «русско-китайской модели». К счастью, президент не особенно отличался от большинства российских правителей в отношении здоровья и потому вскоре скончался — как раз перед очередными выборами, ровно через четыре года после того, как «умер» созданный по его заказу «идеальный кандидат». Усовершенствованная Система Оперативно-Розыскных Мероприятий развалилась на частные охранно-сыскные агентства. А городская часть Университета продолжала процветать.
Между Университетами шло неявное, но ощутимое соперничество: как сыновья одного родителя, оба претендовали на отцовский титул. Каждая половина считала себя «старейшим университетом страны», отводя другой роль «юного пасынка». Однако соперничество порождало и дружбу. Именно в Петергофе я познакомился с Ритой, учившейся тогда на химическом. До того судьба редко посылала мне симпатичных женщин, которые были бы столь интересными собеседницами. На лестничной площадке общежития, куда мы одновременно вышли покурить, Рита в первую же минуту знакомства сообщила мне, что ненавидит Леннона, поскольку он очкарик. В общем, она мне сразу понравилась. К тому же я был старше, и с гораздо большей иронией относился к нашим с ней «физико-лириковым» спорам. Во время особенно жарких дискуссий я в шутку отбивался литературными примерами, из которых следовало, что обе спорящие стороны ущербны. Любимым аналогом здесь было «Основание» Азимова. «План Селдона» в точности описывал то, что произошло с Университетом и о чем мы любили спорить с Ритой. Ведь в Петергоф могли переехать любые факультеты — но переехали почему-то только естественные науки, гуманитарии же остались в городе. Дальнейшее разделение Университета на две половины создало два соперничающих «Основания». В городском Университете, где преподавал я, властвовала имагология — наука об образах и их воздействии на человека. Петергофский Университет, где училась Рита, делал ставку на новые технологии, на перекраивание природы. Это противостояние способствовало развитию обеих половин, сделав два Университета ведущими научными центрами страны.
