Церковным людям тоже часто нужна психотерапия. В последнее время к нам часто обращаются издерганные, страдающие люди, которым нужна не только наша, духовная поддержка, но и помощь психотерапевта. У нас в храме есть такие специалисты, и бывает, что мы садимся за один стол и пытаемся решать конкретные проблемы. Конечно, нам в таких случаях проще сотрудничать с людьми верующими, но в конце концов самое главное — чтобы психотерапевт был честным и чистым человеком. Прежде всего нужно сострадать и стараться помочь. Без любви и сострадания наша деятельность будет никчемна, бесцельна, будет профанацией.
2
М.Жамкочьян: — По-моему, нет вопроса в том, нужна ли нам индивидуальная терапия. Скорее, вопрос в том, есть ли она у нас? Например, психоанализ: может быть, и есть один-два хороших психоаналитика, но нет школы. Только подготовка одного психоаналитика занимает десять—двенадцать лет, наши просто не успели пройти этот путь. Около половины моих клиентов — люди, убежавшие от психоанализа и сильно разочаровавшиеся в нем (как и в невропатологах, и в бабках с приворотами). А как отличить профессионального психоаналитика от шарлатана? Это же касается и любого другого направления психотерапии. Люди, часто не имеющие психологического образования, научаются определенным техникам и могут вламываться во внутренний мир другого человека (я их так и называю — «взломщики»). Я предпочитаю личностную психотерапию, в которой не я меняю пациента, а он сам меняет себя и принимает решения. Так работают психологи в отличие от человека, просто владеющего техниками... К сожалению, методикой нейролингвистического программирования, например, часто пользуются именно для того, чтобы влезть во внутренний мир человека и что-то изменить там.
У студентов, которые идут учиться психологии и практической психотерапии, я часто замечаю влечение к власти и потребность властвовать. В основном это малообразованные люди, как правило, женшины, воспитанные в зависимости и от общества, и от людей, не способные справиться ни с собой, ни со своей личной ситуацией. Хотя они говорят, что хотят помогать другим, но мне кажется, что для них психотерапия — способ утвердить себя через манипуляцию другими людьми. И это особенно ясно проявляется в некоторых видах групповой терапии, например, гештальт
М.Завалов: — Но это же миф, что психотерапевт обладает необычайной силой: стоит ему что-то сказать, и человек сломается У милиционера гораздо больше власти, чем у самого-самого знаменитого психотерапевта. Человека довольно трудно заставить делать то, чего он не хочет. А индивидуальная терапия — это такая штука: человек приходит, добровольно впадает от тебя в зависимость, становится в каком-то смысле ребенком, но в то же время остается твоим заказчиком и может тебя рассчитать, уйти в любой момент.
А.Усков: — Мне хотелось бы ответить на слова, что психоанализа у нас нет. Я помню, когда в девяностые годы к нам стали приезжать западные коллеги и мы смогли посмотреть на себя со стороны, стало ясно, что в чем-то мы выглядим ничего, но в целом и образования недостаточно. и подготовка не очень, и главное, психоанализ ушел далеко вперед по сравнению с временами Фрейда. А у нас, кроме Фрейда и, может быть, какого-то случайного набора книг, тогда и не было ничего.
Действительно, до сих пор в России нет ни одного психоаналитика, который прошел бы по-настоящему полноценное обучение, признанное Международной психоаналитической ассоциацией. Но с такой проблемой сталкивались и в некоторых странах Западной Европы, когда после второй мировой войны была прервана преемственность психоанализа. В Германии, например, они ездили за границу, к ним кто-то приезжал — и через семь—десять лет у них появились свои психоаналитики.
Каждый может назваться психоаналитиком и делать все, что угодно. Лучший способ понять, перед вами хороший психоаналитик или шарлатан, — посмотреть на этого специалиста, расспросить, где учился. Это не должен быть пожилой человек, поскольку он, хоть и доктор наук, знает советскую психиатрию или психоанализ времен Фрейда <в основном по его марксистской критике), а сейчас все сильно ушло вперед. Это не должен быть и очень молодой, поскольку профессионалом психоаналитиком можно стать лишь за несколько лет дополнительного обучения после вуза.
М.Завалов: — Мы все в каком-то смысле первопроходцы. Как я, например, стал психотерапевтом? Учился в медицинском институте, увлекся, в основном по западным книжкам, разными психотерапевтическими идеями. Попытался перейти на психиатрию, но такое испытал отвращение, когда попал на практику в психиатрическую больницу на Каширке... Там вводили пациента, именно вводили, как тюремщики, и дураки-студенты задавали ему очень грубые вопросы. Тогда я в Институте усовершенствования врачей получил бумажку, что за два месяца обучился психотерапии, и начал работать. И хотя я очень много прочитал, но все же думаю, что я дилетант, нигде не учился толком, сам не проходил психотерапии, у меня нет супервайзера-учителя, а без этого очень трудно расти. И ноша я посмотрю на других — вроде я очень классно работаю, или, вернее, они работают еще хуже. Но в то же время все приходится делать на ощупь и не с кем посоветоваться о том, что я делаю. Многие терапевты, мне кажется, страдают от внутреннего комплекса неполноценности: что никто не может сказать, получается у тебя или нет.
