Знание-сила, 1997 № 09 (843) - [5]

Не верю я и в то, что наши политики-рыночники и преуспевающие капитаны российского бизнеса — В. Потанин, М. Ходорковский, А. Смоленский, В. Алекперов и многие другие — не отдают себе отчет в том, что умонастроение народа есть главнейший и едва ли не самый мощный ресурс актуальной экономической жизни.

Пример: как известно, страна нуждается в инвестиционных вложениях. Каждый месяц все правительственные институты, пресса, аналитики нервничают: выдаст ли Международный валютный фонд очередной транш кредита в 350 миллионов долларов? Ради этого подчас пересматривается национальная экономическая политика. Черномырдин регулярно расшаркивается с Комдесю, докладывая ему: «Мы отпустили цены на энергоресурсы, боремся с естественными монополиями, сдерживаем инфляцию». Между тем уж само-то правительство прекрасно осведомлено о том, что у родного населения заморожено гораздо больше денег, чем дают нам международные организации. Только в Сбербанке сейчас складировано 97 триллионов рублей, да еще в коммерческих — 32, всего 129 триллионов. Это, как вы понимаете, только официальная статистика. По подсчетам специалистов, официально зафиксированные деньги к потаенным, то есть хранящимся «в чулке» и вывезенным за последние годы за границу, соотносится как один к трем. Таким образом, по меньшей мере есть еще 50 миллиардов долларов, кроме тех, которые лежат на частных счетах россиян. В целом получается 70—75 миллиардов не работающих на Россию в прямых инвестиционных проектах долл аров. (Экономист Иосиф Дискин, который специально занимался этой проблемой, уверяет, что денег в стране намного больше, чем наша экономика, по самым оптимальным оценкам, способна освоить.)

Почему эти колоссальные по своему потенциалу домашние инвестиции не работают? Только потому, что у российских граждан нет доверия к существующему устройству общества, к способу хозяйствования. К самой власти, к собственной жизни, наконец. Российский народ не вкладывает свои деньги в родную страну по причинам чисто идеологическим!

Меня никто не убедит в том, что наши хитроумные предприниматели по наивности или неведению не финансируют формирование прорыночных представлений своих сограждан. Не рассчитывают же они вечно зарабатывать на передвижении энергоресурсов и денежных потоков? Чтобы гигантская масса потенциальных частных потребителей самозабвенно зарабатывала и покупала, покупала... должны быть безусловно притягательные цели и жизненные идеалы. Должны быть оптимистические планы на будущее. В насквозь филологической стране, где по чьему-то точному выражению «и колбаса растет из слов», где столетиями за слова убивали и миловали, мы вдруг вообще оказались без национальных идей, с голыми, без серьезных мировоззренческих программ, лидерами... Почему?

«Много можно сделать этаких «почему»,— говаривал Николаи Васильевич Гоголь

Почему, например, сегодня, когда казалось бы, у власти рыночники — они не занимаются целенаправленной психологической адаптацией населения к подлинно рыночной идеологии? Не выращивают в массовом сознании ценностей, способствующих тому, чтобы люди не боялись рынка? Как можно было, запуская суперответственный, кардинальный для судеб страны механизм приватизации, лишить собственный народ необходимых для согласия с ним мифологем?

Людям не объясняют, что рынок действительно многое может и уже на практике показал себя настоящим волшебником: за четыре месяца он уничтожил проклятие социализма — дефицит, снабдил территорию величиной в десять тысяч километров горами еды, создал многопартийную, плюралистическую, разноцветную жизнь. Что настоящий рынок, на самом деле, справедлив, честен, оптимистичен, несет с собой подлинную революцию возможностей, которая, кстати, у нас уже произошла.

Новую идеологию, тут скептики правы, трудно придумать. Кто мешал все эти годы серьезно заниматься реабилитацией частной собственности, объяснением, скажем, того, что рынок — это вовсе не ловкая торговля, не обман и надругательство, в чем абсолютно убеждено даже научившееся жить по его законам население нашей страны. (Давно отравленное наркотиком социалистической «халявы», оно до сих пор уверено, что Чубайс, действуя как агент мирового империализма, через пресловутые ваучеры отнял у простых людей принадлежавшие им несметные богатства, отнял «у каждого по две автомашины».)

Кто мешал интеллигенции, с горбачевских времен обладающей всей мощью четвертой власти, воспитывать у всех нас священное чувство уважения к частной собственности?

Или взять на себя смелость разоблачить непомерную всеобщую зависимость от бюджетных ассигновании. (При том, что общеизвестно: как минимум каждый четвертый бюджетный рубль разворовывается.)

Наоборот, выдержанное в зловонных парах идеологии обреченности, наше общественное сознание продолжает маркировать частную собственность как вещь сомнительную или полусомнительную. «Новые русские» в интеллектуальной России, в сущности, остаются объектом презрения и издевки. Не принято гордиться успехами отечественных предпринимателей. Звезду будут делать из Филиппа Киркорова или Игоря Угольникова, но никогда из человека, который способен честно заработать миллион долларов.