Эти выводы можно было бы расценить как шутку ученого, если бы не то обстоятельство, что университет, выделивший на эти исследования более двухсот тысяч долларов, признал научную ценность выводов, сделанных Линдстремом.
Век каменный — век винный
На вид это были невзрачные черепки, осколки отслуживших свое глиняных сосудов — разбитая домашняя утварь североиранских селян, живших в 5400—5000 годах до нашей эры. И вдруг на донниках сосудов исследователи из Пенсильванского университета обнаружили соли винной кислоты.
Ученые тщательно проверили результаты анализа. Сомнений не было: люди — о, скверная привычка доискиваться до запретных плодов! — открыли для себя вино на две тысячи лет раньше, чем предполагалось до сих пор. Кстати, отметим, что там же, в Северном Иране, произрастали дикие предки винограда. Им мы обязаны тем, что трезвый и тревожный каменный век стал веком веселым, винным.
ИСТОРИЯ НАУКИ В ЛИЦАХ
Симон Шноль
Яков Оскарович (или, как звали его в Польше, Якуб Кароль) Парнас, крупнейший биохимик первой половины XX века, родился в городе Тарнополе (Западная Украина) в 1884 году и умер 29 января 1949 года в тюрьме в Москве.
Осенью 1950 года я начал выполнять дипломную работу в лаборатории Парнаса. Еще все было живо его памятью. Добытые им приборы. Тематика лаборатории. Три сотрудницы Парнаса завершали в это время свои докторские диссертации. Три доктора, три профессора-женщины в одной лаборатории — само по себе это было необычно. Все очень разные. Все незаурядные: Анна Николаевна Петрова, Евгения Лазаревна Розенфельд, Алла Владимировна Котельникова (я работал под ее руководством). А еще биохимик Евгения Михайловна Афанасьева и профессор Борис Николаевич Степаненко. Все они занимались разными аспектами биохимии углеводов — главным делом жизни Парнаса. О нем говорили полушепотом. Мне не удалось видеть его. Но то, что я слышал, производило сильное впечатление. С тех лет остался в моей душе долг перед ним.
Главное достижение биохимии первой половины XX века — выяснение природы и «биологического смысла» анаэробного превращения углеводов — вошло в историю под именами основных исследователей: Мейергофа, Эмбдена, Парнаса. Парнасу принадлежит среди прочего открытие фосфоролиза гликогена, процесса чрезвычайной важности и универсальности.
Редкой особенностью Якова Парнаса как исследователя была склонность и способность к теоретическим обобщениям большого масштаба. Это было особенно важно в период становления и формулировки общих понятий и принципов биохимии. Одним из таких обобщений было утверждение о переносе отдельных химических групп с молекулы на молекулу без стадии «свободного существования». Такие «трансреакции» позволяют осуществляться реакциям без тепловой деградации химического потенциала. Реакции трансфосфорилирования, трансаминирования, трансметилирования широко известны ныне в биохимии. Однако в неменьшей степени Парнас был известен как признанный учитель и руководитель многих выращенных им талантливых биохимиков. До второй мировой войны им была создана могучая школа биохимиков в Польше. Во Львове он организовал Институт медицинской химии при Львовском университете.
В сентябре 1939 года по сговору Гитлера и Сталина (пакт Молотова — Риббентропа) Польша была поделена между Германией и СССР. Во Львов вошла Красная Армия. У Парнаса был выбор: он еще мог уехать в Лондон или в Нью- Йорк, его бы отпустили. Известность его была международной. Он остался во Львове. Он посчитал невозможным бросить своих учеников и сотрудников, кафедру, институт, созданный им завод фармпрепаратов. Он получил самые лестные заверения представителей Советской власти. Кроме того, он был настроен вполне демократически, и лозунги равенства и справедливости ему были близки.
Знал ли он действительную обстановку в СССР? Знал ли о массовых репрессиях? Понимал ли необратимость своего выбора? Наверное, не вполне. Трудно было все это осознать представителю другой страны. Тем более что решение остаться представлялось выбором между фашизмом и социализмом. Сама мысль о сходстве режимов в Германии и СССР того времени казалась дикой даже советским гражданам.
Он остался и был всячески обласкан советским руководством. Его выбрали в академики (а он уже был членом многих академий), затем он был награжден Сталинской премией первой степени, орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени. Материально обеспечен он был также вполне хорошо. Он ценил общество советских биохимиков, а они в свою очередь высоко ценили его.
В первые же часы 22 июня 1941 года ко Львову двинулись немецкие войска. Известна история о том, что для спасения Парнаса по личному указанию Сталина во Львов были посланы на самолете биохимики С. Е. Манойлов и В. А. Энгельгардт. Это легенда. На самом деле супругов Парнас вывезли иным путем: им был предоставлен автомобиль, на котором они прибыли в Киев. Из Киева они были эвакуированы в Уфу. А когда в 1943 году наметился перелом в войне, академик Я. О. Парнас был вызван в Москву. Он поселился в привилегированной гостинице «Метрополь», где принимал учеников, сотрудников, иностранных дипломатов, друзей и знакомых. (Такое широкое общение всегда вызывало в «компетентных органах» особую настороженность, но Парнас этого понять не мог.) В Москве он стал одним из основателей учрежденной в 1943 году Академии медицинских наук СССР, организатором и первым директором Института биологической и медицинской химии АМН СССР. Кроме того, как академик он имел право на организацию своей собственной лаборатории, это и была Лаборатория физиологической химии, в которой он с ближайшими сотрудниками продолжал исследования углеводов.