Знаменитые авантюристы XVIII века - [129]

Калиостро обладал в совершенстве искусством одурачиванья. Помимо роскошной внешней обстановки, которая уже сама по себе много значила, он умел еще поговорить и блеснуть своими знаниями и очаровать заманчивыми тайнами своего нового учения и сложною обрядностью посвящения в свое масонство. Охотники до чудесного валили к нему толпою, и всего любопытнее то обстоятельство, что в числе охотников пристать к новому масонству оказалось множество усердных членов старого; они изменяли старой вере и перекрещивались в новую.

Привлекая новообращенных, Калиостро, конечно, должен же был чем-нибудь прельщать их. Он сулил им прежде всего полное духовное и физическое совершенство — здоровье, долговечность и высшую душевную красоту. Предельным низшим возрастом для достижения этих благ полагался возраст: для кавалеров — 50 лет, для дам — 36. Черта благоразумная. Калиостро не хотел привлекать к себе легкомысленную молодежь. Новопосвящавшиеся выдерживали строгий и продолжительный искус; надо было занять их время и поразить воображение. В самом деле, нельзя же было ограничить процедуру всеобщего перерождения человека выдачею ему простой квитанции в том, что он сопричислен к лику перерожденных! Кандидат в блаженные прежде всего подвергался сорокадневному строгому посту и уединению, с предписанием множества мелких правил, соблюдение которых с пользою заполняло его досуги и распаляло воображение. Сверх того — это тоже надо заметить — всякий неуспех в обетованном перерождении можно было потом с большим успехом объяснить отступлениями от этих предписаний, человек не достиг совершенства, потому что не исполнил как следует всего, что от него требовалось. Во все время поста обращаемый принимал какие-то эликсиры, пилюли и капли, данные ему кудесником. Пост надо было начинать не когда вздумается, а непременно с весеннего новолуния. В известный день поста новичок подвергался кровопусканию и брал ванну с каким-то, должно полагать, весьма крепким металлическим ядом, вроде сулемы, потому что у него появлялись признаки настоящего отравления: судороги, лихорадка, дурнота и сверх того выпадали волосы и зубы, — признаки подозрительные, напоминающие ртутное отравление. Калиостро, как показало расследование его врачебной деятельности, вообще не церемонился с сильнодействующими средствами. Выдержавшим полный искус и повторившим его через полстолетия после посвящения Калиостро гарантировал пятерной мафусаилов век — 5557 лет жизни. В это время Калиостро, как Сен-Жермен и многие другие изобретатели жизненного эликсира, утверждал, что сам он живет чуть не от сотворения мира; он выдавал себя за современника Но я и утверждал, что вместе с ним спасся от всемирного потопа. Это очень смешно, конечно, но вместе с тем и многозначительно, так как дает ключ к уразумению умственного уровня среды, где Калиостро набирал своих приверженцев. Калиостро некоторое время упражнялся в Англии, потом во Франции, а к концу 70-х годов прошлого века попал в Германию. Вся эта страна в то время бредила высшими и тайными науками; везде процветали клубы разных иллюминатов, масонов, розенкрейцеров; целые клубы и общества гуртом и скопом варили жизненные эликсиры и готовили философский камень и золото. Тут нашему герою было полное раздолье. Не подлежит сомнению, что он обладал высшим талантом одурачивания публики, иначе нечем было бы объяснить ту славу, которой он сумел окружить свое имя. В особой брошюре, изданной в Страсбурге на французском языке в 1786 году, рассказывается целый ряд настоящих чудес, сотворенных им в Германии. Здесь мы, кстати, должны упомянуть о том, что этих брошюрок, специально прославлявших кудесничество Калиостро, вышла целая куча, и многие из них немедленно переводились на иностранные языки. Знаменитое его оправдание по делу об ожерелье королевы было одновременно в двух изданиях — петербургском и московском. Из этого можно судить, до какой степени вся Европа была наполнена славою этого проходимца, если при жалкой скудости нашей тогдашней литературы и при ограниченном круге читающей публики издатели все-таки смело рассчитывали на сбыт книжек.

Существует — в одной из этих бесчисленных брошюрок о Калиостро — рассказ о том, что в Голштинии он повстречался с еще более таинственным шарлатаном, чем он сам, с графом Сен-Жерменом, о котором мы уже упоминали по запискам Казановы и которому потом посвятим отдельный очерк. Здесь мы не будем входить в подробности, а упомянем только, что, судя по этой книжке, Калиостро отнесся к Сен-Жермену с величайшим подобострастным почтением и молил посвятить его во все таинства, которыми обладал граф-чудодей. Сен-Жермен снизошел на его просьбу и проделал будто бы над ним и его женою какую-то сложную и довольно мучительную процедуру обращения. Но вот что собственно, в какую веру или какую секту были обращены или посвящены супруги — это весьма затруднительно уразуметь. Это было что-то вроде духовного возрождения или перерождения. Но неужели такой опытный жулик, как Калиостро, мог верить в это перерождение? Конечно, нет, и вся эта история, быть может, не без ведома и даже не без внушения со стороны самого героя, сочинена кем-нибудь из его усердных почитателей.