Знак четырех. Собака Баскервилей - [82]

Мы оба ни с чем не могли перепутать приметный твидовый костюм красноватого цвета – тот самый, в котором мы увидели сэра Генри на Бейкер-стрит в утро знакомства. На мгновение позволив ясно разглядеть тело, спичка мигнула и погасла, а с нею погасли наши надежды. Холмс застонал, и даже тьма не скрыла белизну его побледневшего лица.

– Какое зверство! – воскликнул я, сжимая кулаки. – Какое зверство! О Холмс, никогда не прощу себе, что оставил его на произвол судьбы!

– Моя вина больше вашей, Ватсон. Ради изящного завершения дела я пожертвовал жизнью клиента. За всю мою карьеру не припомню второго такого удара. Но откуда, откуда же мне было знать, что он, несмотря на все мои предостережения, решится на такой риск, как одинокая ночная прогулка по пустоши?

– Подумать только, мы слышали его крики – о господи, эти крики! – и все же не сумели его спасти! Куда она скрылась, эта собака, от которой он бежал навстречу своей смерти? Быть может, все еще таится среди этих скал. А Стейплтон – где он? Он должен ответить за это злодеяние.

– И ответит. Я об этом позабочусь. Убиты дядя и племянник: первый умер от страха при виде зверя, которого принял за выходца с того света, второй погиб при отчаянном бегстве от него. Но теперь надо доказать связь между этим человеком и его зверем. За исключением баек, нам нечем даже доказать, что собака существует, а сэра Генри, очевидно, сгубило падение с высоты. Но как бы ни был хитер убийца, клянусь всем святым, завтра же он будет в моих руках!

С горечью в сердце стояли мы по обе стороны искалеченного тела, угнетенные внезапной и непоправимой бедой, которая перечеркнула все наши долгие и утомительные старания. Дождавшись луны, мы вскарабкались на скалы, откуда упал наш несчастный друг, и с вершины оглядели сумрачную, отчасти серебристую, отчасти черную пустошь. Вдалеке, в нескольких милях по направлению к Гримпену, горел не мигая единственный желтый огонек – явно окошко в одиноком жилище Стейплтонов. Выругавшись, я погрозил ему кулаком.

– Почему бы не схватить его прямо сейчас?

– Расследование не закончено. Этот человек на редкость хитер и осторожен. Дело не в том, что мы знаем, а что можем доказать. Один неверный шаг – и негодяй сможет от нас ускользнуть.

– Что же нам делать?

– Завтра у нас будет много работы. А сегодня мы можем только исполнить последний долг перед нашим несчастным другом.

Спустившись по крутому косогору, мы подошли к телу, которое черным пятном выделялось на серебристых камнях. При виде его вывернутых конечностей на меня нахлынула жалость, к глазам подступили слезы.

– Нужно послать за помощью, Холмс! Нам не под силу вдвоем отнести его в Холл. Боже, вы что, рехнулись?

Холмс вскрикнул и склонился над телом, а потом захохотал, стал приплясывать и трясти мне руку. И это мой чопорный, сдержанный друг? Удивлению моему не было предела.

– Борода! Борода! У этого человека борода!

– Борода?

– Это не баронет, это мой сосед каторжник!

С лихорадочной поспешностью мы перевернули труп, и теперь вымокшая в крови борода смотрела в сторону холодной, ясной луны. Эти нависающие надбровные дуги, эти глубоко посаженные глазки невозможно было не узнать. Действительно, это лицо я уже видел, когда оно в свете свечи глядело на меня со скалы, – лицо Селдена, душегуба.

В одно мгновение я понял все. Мне вспомнились слова баронета, что он подарил Бэрримору свой старый гардероб. А Бэрримор отдал вещи Селдену, чтобы ему легче было бежать. Ботинки, рубашка, шапка – все это было от сэра Генри. Смерть человека всегда трагична, но, по крайней мере, этот человек не заслуживал ничего иного в глазах закона своей страны. Пока я пояснял Холмсу, в чем дело, меня распирали радость и благодарность Провидению.

– Выходит, беднягу сгубила эта одежда, – заключил Холмс. – Ясно, собаке дали понюхать что-то из вещей сэра Генри – скорее всего, украденный в отеле ботинок, – и она погналась за этим человеком. Но вот загадка: как Селден разглядел в темноте, что за ним гонится собака?

– Услышал.

– Но что за невидаль – собака на пустоши? С чего бы человеку закаленному, как этот каторжник, истошно вопить и звать на помощь, рискуя выдать себя? Судя по крикам, он еще долго бежал, после того как заметил собаку. Откуда он знал, что она его преследует?

– Меня смущает еще бо́льшая загадка: почему эта собака, если предположить, что все наши допущения верны…

– Я ничего не предполагаю.

– Ладно, тогда почему собака оказалась на воле именно сегодня? Не думаю, что она бегает по пустоши постоянно. Стейплтон ее бы не выпустил, если б не рассчитывал, что здесь будет сэр Генри.

– Моя загадка посложнее вашей, потому что ваша наверняка в скором времени получит объяснение, а будет ли разгадана моя – это вопрос. Теперь надо решить, что нам делать с телом бедняги. Не бросать же его здесь на произвол лисиц и воронья?

– Думаю, пока мы не связались с полицией, можно бы занести его в какую-нибудь из хаток.

– Верно. Не сомневаюсь, у нас хватит сил. Эй, Ватсон, что это? Похоже, он набрался наглости явиться сюда самолично! Ни слова о своих подозрениях, молчите как рыба, иначе провалите все мои планы.