Знак четырех. Собака Баскервилей - [80]

– Нет, Ватсон, боюсь, мне не под силу отличить отпечатки вашей обуви от всех других отпечатков на свете. Если вы всерьез хотите меня обмануть, вам следует приобретать табак в другой лавке, ведь когда на окурке есть пометка: «Брэдли, Оксфорд-стрит», я сразу догадываюсь, что мой друг Ватсон где-то недалеко. Окурок там, у тропинки. Не сомневаюсь, вы выбросили его в тот кульминационный момент, когда входили в пустой домик.

– Точно.

– Я так и подумал… и, зная про вашу замечательную выдержку, догадался, что вы сидите в засаде с оружием наготове и подстерегаете жильца. Значит, вы в самом деле принимали меня за преступника?

– Я не знал, кто вы, но намеревался выяснить.

– Блестяще, Ватсон! Но как вы меня обнаружили? Наверно, видели в ночь охоты за каторжником, когда я по недомыслию показался на фоне восходящей луны?

– Да, я вас тогда и заметил.

– И конечно, обыскивали хатку за хаткой, пока не наткнулись на эту?

– Нет, кое-кому попался на глаза ваш мальчик, так что я знал, где вас искать.

– Старому джентльмену с телескопом, несомненно. Я не сразу понял, что это такое, когда впервые заметил, как отблескивает линза. – Холмс встал и заглянул в домик. – Ха, вижу, Картрайт принес припасы. Что тут написано? Вы побывали в Кум-Трейси?

– Да.

– Повидались с миссис Лорой Лайонз?

– Верно.

– Отлично! Похоже, наши расследования идут параллельными путями; и когда мы объединим результаты, будем располагать довольно полным набором фактов.

– Я рад без памяти, что вы здесь, а то у меня уже сдавали нервы под грузом ответственности и этой тайны. Но как же, во имя всего святого, вы очутились на пустоши и чем занимались? Я думал, вы на Бейкер-стрит, ведете дело о шантаже.

– Мне как раз хотелось, чтобы вы так думали.

– Получается, вы меня используете и при этом мне не доверяете? – с горечью воскликнул я. – Я думал, Холмс, что заслуживаю лучшего отношения.

– Дружище, как в этом, так и во многих других случаях ваша помощь была для меня бесценна; пожалуйста, простите, если вам кажется, что я поступил с вами нечестно. По правде, мой поступок отчасти продиктован заботой о вас; я решил приехать и заняться делом самолично, потому что не хотел подвергать вас опасности. Если бы я поселился с сэром Генри и вами, мы бы смотрели на дело под одним и тем же углом, а кроме того, в моем присутствии наши грозные противники не теряли бы бдительности. А так я продвинулся в расследовании дальше, чем если бы жил в Холле, и стал припрятанным козырем: я вступлю в игру, когда настанет критический момент.

– Но почему вы держали меня в неведении?

– Ну, раскрыл бы я вам секрет – пользы от этого никакой, а вероятность разоблачения вырастет. Вы бы захотели мне что-то сообщить или по доброте душевной проявили заботу о моих удобствах, а это совершенно ненужный риск. Я взял с собой Картрайта (помните мальчугана из курьерской службы?), и он заботится обо всех моих скромных потребностях: кусок хлеба, свежий воротничок. Что еще нужно человеку? А еще благодаря ему у меня есть лишняя пара глаз и пара проворных ног – и то и другое сослужило неоценимую службу.

– Выходит, мои отчеты пропали зря? – Я вспомнил, каких трудов они мне стоили и как я ими гордился. Голос мой задрожал.

Холмс вынул из кармана пачку бумаг.

– Вот они, ваши отчеты, дружище, – уверяю, изученные от корки до корки. Я устроился с ними чрезвычайно ловко, задержка не превышала одних суток. И хочу отдать вам должное за старательность и остроумие, проявленные в столь сложном расследовании.

Я все еще слегка сердился на Холмса за обман, но после такой похвалы волей-неволей забыл про обиду. Кроме того, в глубине души я согласился с тем, что Холмс был прав и для пользы дела мне не следовало знать о том, что он поселился на пустоши.

– Так-то лучше, – заключил Холмс, увидев, что я перестал хмуриться. – А теперь расскажите, что вышло из вашего визита к миссис Лоре Лайонз, – мне ведь нетрудно было догадаться, что вы отправляетесь именно к ней. Я знал уже, что она единственная в Кум-Трейси может дать нам полезные сведения. Собственно, если бы вы не посетили ее сегодня, то, скорее всего, я бы завтра сделал это сам.

Солнце село, на пустошь спускались сумерки. Похолодало, и мы, чтобы не мерзнуть, зашли в домик. Там, сидя в полутьме, я рассказал Холмсу о своем разговоре с дамой. Он проявил такой интерес, что иные отрывки мне пришлось повторить дважды.

– Это крайне важно, – проговорил Холмс, когда я замолк. – В этой запутанной истории имелся пробел, который я до сих пор не мог заполнить. Вам известно, что это дама состоит в большой дружбе со Стейплтоном?

– Понятия не имел, что они так тесно дружат.

– Но это, без сомнения, так. Они встречаются, переписываются, пребывают в полном согласии. Это дает нам в руки очень мощное оружие. Если я смогу им воспользоваться, чтобы рассорить Стейплтона с женой…

– Женой?

– Что ж, вот вам сведения в обмен на те, что я у вас получил. Женщина, которую Стейплтон выдает за сестру, на самом деле его жена.

– Боже правый, Холмс! Вы уверены в этом? Как же он допустил, чтобы сэр Генри в нее влюбился?

– Любовь сэра Генри не повредит никому, кроме самого сэра Генри. Вы ведь знаете, что Стейплтон позаботился поставить заслон его ухаживаниям. Повторяю: эта женщина его жена, а не сестра.