Знак четырех. Собака Баскервилей - [78]

– Каким образом? – спросил я.

Старик сделал таинственное лицо.

– Я мог бы дать этим мерзавцам сведения, которые им позарез нужны, но не дождутся они от меня никаких подсказок.

Я уже гадал, под каким предлогом прервать этот поток сплетен, но тут ко мне вернулось желание слушать. Зная норов старого негодяя, я понимал, что при малейших признаках интереса с моей стороны он придержит язык.

– Про браконьеров, наверное? – спросил я безразличным тоном.

– Ха-ха, мой мальчик, куда там браконьерам! Как насчет каторжника с пустоши?

Я выпучил глаза:

– Разве вам известно, где он скрывается?

– Может, я и не знаю в точности, где его логово, но с моей помощью полиция наверняка бы его схватила. Вам не приходило в голову, что выследить его ничего не стоит: главное узнать, где он берет еду?

Похоже было, что Фрэнкленд слишком близко подобрался к истине.

– Несомненно, – согласился я, – но почему вы считаете, что он прячется именно на пустоши?

– Потому что я своими глазами видел, кто носит ему еду.

Я испугался за Бэрримора. Боже упаси оказаться во власти старого злыдня. Но следующие слова Фрэнкленда меня успокоили.

– Вы удивитесь, но еду ему носит ребенок. Я слежу за парнишкой каждый день через телескоп на крыше. Он ходит одной и той же тропой в один и тот же час. К кому, как не к каторжнику?

Вот так удача! И все же я постарался никоим образом не выдать свой интерес. Ребенок? А ведь Бэрримор рассказывал, что припасы чужаку носит мальчик. Фрэнкленд напал на след незнакомца, а не каторжника. Вытянуть бы из старика сведения, и я буду избавлен от долгих и нудных поисков. Однако мои сильные карты – это недоверчивость и безразличие.

– Скорее всего, это сынишка одного из пастухов с пустоши носит отцу обеды.

Даже это вялое возражение заставило старого скандалиста воспламениться. Глазки, глядевшие на меня, злобно прищурились, седые баки растопырились, как усы рассерженного кота.

– Ну вот еще, сэр! – Фрэнкленд махнул рукой в сторону пустоши. – Видите там, вдали, Блэк-Тор? И дальше холмик с терновым кустом? Самое каменистое место на верещатниках. И что там, скажите на милость, делать пастуху? Ваша догадка, сэр, самая настоящая глупость.

Я кротко согласился, что сболтнул по незнанию. Довольный моим смирением, Фрэнкленд продолжил откровенничать:

– Поверьте, сэр, мое мнение всегда основано на самых убедительных фактах. Этого парнишку с узелком я видел много раз. Каждый день, а то и дважды в день, мне удавалось… но погодите, доктор Ватсон. Если глаза меня не обманывают, похоже, там, на склоне, что-то движется!

Это было в нескольких милях, и все же я ясно разглядел черную точку, отличную от тусклой зелени и серого камня.

– За мной, сэр, за мной! – Фрэнкленд кинулся вверх по лестнице. – Сами посмотрите и убедитесь.

На плоской крыше дома возвышался треножник с внушительных размеров телескопом. Фрэнкленд приник к нему и радостно вскрикнул:

– Живей, доктор Ватсон, живей, пока он не скрылся за холмом!

В самом деле, по склону медленно взбирался маленький парнишка с узелком на плече. На вершине он ненадолго задержался, опасливо и воровато оглядываясь, и на холодном голубом фоне неба четко прорисовалась его невзрачная фигурка. Потом мальчик исчез за холмом.

– Ну, я был прав?

– Верно, это мальчик. Похоже, с каким-то секретным поручением.

– А что это за поручение, догадается даже деревенский констебль. Но я им слова не скажу, и вы, доктор Ватсон, тоже обязаны молчать. Ни слова! Понятно?

– Как вам угодно.

– Они обошлись со мной безобразно… просто безобразно. Когда на процессе «Фрэнкленд против Королевы» факты выйдут на свет божий, осмелюсь предположить, вся страна содрогнется от негодования. Ни под каким видом не стану помогать полиции. С их попустительства эти мерзавцы запросто возвели бы на костер и меня самого – не только чучело. Как, вы уже уходите? А осушить со мной графинчик в честь великого события?

Но я устоял перед уговорами и убедил старика не провожать меня домой. Пока он мог меня видеть, я следовал по дороге, а потом свернул на пустошь и направился к каменному холму, за которым скрылся мальчик. Обстоятельства складывались в мою пользу, и я поклялся, насколько это будет зависеть от моей решительности и настойчивости, не упустить шанса, данного судьбой.

Когда я добрался до вершины холма, солнце уже садилось и склон подо мной с одной стороны вспыхнул золотом и зеленью, а с другой – оделся серой тенью. Линия горизонта таяла в дымке, из которой поднимались фантастические очертания Белливера и Виксен-Тора. Повсюду, куда хватал глаз, царили безмолвие и неподвижность. Высоко в синем небе парила единственная птица, серая и крупная, – то ли чайка, то ли кроншнеп. Казалось, на всем пространстве меж сводом небес и лежащей под ним пустыней нет, кроме нас, других живых существ. Окружающая глушь, чувство одиночества, тайна, требовавшая безотлагательного расследования, – от всего этого по коже пробегали мурашки. Мальчика нигде не было видно. Но внизу, в углублении меж холмов, обнаружился круг древних каменных хаток, из которых одна, с остатками крыши, могла служить убежищем при непогоде. Сердце у меня в груди подпрыгнуло: не иначе как это и есть та нора, где затаился чужак. Наконец-то я перешагну через порог его укрытия – и вот-вот раскрою его секрет.