Знак четырех. Собака Баскервилей - [65]

Одно из таких обстоятельств, которое я почти полностью обошел вниманием, – это беглый каторжник, скрывающийся на верещатниках. Есть все основания верить, что он отсюда убрался, так что хозяева уединенных домов смогут вздохнуть спокойно. Со дня его бегства прошло уже две недели, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Трудно себе представить, что он все это время не покидал пустоши. Скрываться-то нетрудно: любая из этих каменных хаток может служить убежищем. Но вот питаться нечем, разве что зарезать одну из овец, что здесь пасутся. Поэтому мы предполагаем, что он куда-то убрался, и фермерам теперь спится спокойней.

У нас дома четверо здоровых мужчин, и мы можем о себе позаботиться, но, признаюсь, при мысли о Стейплтонах мне иной раз становилось не по себе. От ближайших соседей их отделяют мили. Горничная, старик-слуга, сестра и брат, отнюдь не здоровяк, – вот и все домочадцы. Если такой отчаянный головорез, как этот ноттингхиллский убийца, проникнет в дом, кто сумеет оказать ему сопротивление? Мы с сэром Генри за них тревожимся; хотели было посылать к ним на ночь Перкинса, конюха, но Стейплтоны об этом и слушать не хотят.

Замечаю, что наш друг баронет всерьез заинтересовался красавицей-соседкой. Ничего удивительного: человек он деятельный, живет уединенно, не знает, чем заполнить досуг, а тут такая очаровательная женщина. Ее экзотическая красота напоминает о тропических странах, а холодный и бесстрастный брат составляет сестре резкий контраст. Впрочем, в нем, наверное, тоже скрывается чертик. Она явно привыкла подчиняться брату: скажет фразу и смотрит на него, словно ища одобрения. Думаю, он привязан к сестре. Холодный блеск в глазах, плотно сжатые губы – по натуре он самоуверен и даже, быть может, резок. Вам было бы любопытно его изучить.

В первый же день Стейплтон наведался к Баскервилю, а наутро показал нам обоим то место, откуда, как думают, пошла легенда о злом Хьюго. Пришлось проделать по пустоши не одну милю, и место оказалось под стать истории – таким же мрачным и гнетущим. Не очень протяженная долина меж изрезанных каменистых холмов ведет к плоскому полю, белому от пушицы. Посередине высятся два огромных камня, искрошившиеся, заостренные верхушки которых напоминают клыки какого-то гигантского чудища. Самая подходящая сцена для этой старинной трагедии. Сэр Генри очень заинтересовался и стал спрашивать Стейплтона, верит ли тот, что потусторонние силы могут вмешиваться в людские дела. Говорил он как бы невзначай, но было очевидно, что ответ для него крайне важен. Стейплтон отвечал сдержанно, однако нетрудно было заметить, что кое о чем он умалчивает, щадя чувства баронета. Он рассказал о нескольких семьях, которых преследовали темные силы, и нам показалось, что он разделяет простонародную веру в сверхъестественное.

На обратном пути мы зашли на ланч в Меррипит-Хаус, и там состоялось знакомство сэра Генри с мисс Стейплтон. С первого же мгновения он явно ею увлекся, и я очень ошибаюсь, если это влечение не взаимно. По дороге домой он то и дело о ней заговаривал, и с тех пор не проходило дня, чтобы мы не виделись с братом и сестрой. Сегодня они собираются у нас обедать и вроде бы на следующей неделе пригласят нас к себе. Казалось бы, Стейплтон должен быть заинтересован в таком союзе, но, как я заметил, ему решительно не нравится, когда сэр Генри оказывает знаки внимания его сестре. Несомненно, он очень к ней привязан и без нее будет обречен на одинокое существование, однако что за себялюбие – противиться столь блестящей партии. И все же я не сомневаюсь: ему не хочется, чтобы их дружба переросла в любовь, и мне не раз бросалось в глаза, что он препятствует их встречам тет-а-тет. Кстати, ваш наказ не оставлять сэра Генри одного будет трудно выполнить, если к прочим осложнениям добавится еще и любовный роман. Буквально выполняя ваши распоряжения, я рискую потерять его дружбу.

На следующий день, а именно в четверг, к нам пришел на ланч доктор Мортимер. Он раскапывал курган у Лонг-Дауна, и ему попался доисторический череп, который безмерно его порадовал. Мир не видывал второго такого энтузиаста! Затем явились Стейплтоны, и добряк-доктор по просьбе сэра Генри сводил нас всех в тисовую аллею, чтобы показать, что и как происходило в ту роковую ночь. Аллея, длинная и мрачная, пролегает меж двух высоких зеленых изгородей, ровно подстриженных, с узкими полосками травы по бокам. В дальнем конце стоит ветхий летний домик. На полпути имеется калитка; там старый джентльмен курил сигару и ронял пепел. Калитка белая, деревянная, с задвижкой. Снаружи простирается пустошь. Я припомнил, как вы реконструировали события, и постарался зримо их представить. Топчась там, старик заметил что-то на пустоши, и это зрелище так его напугало, что он бежал и бежал очертя голову, пока не изнемог от страха и усталости. Он искал спасения в этом длинном темном туннеле. От чего? От пастушьей собаки с пустоши? Или от собаки-призрака – черной, немой и жуткой? Не замешан ли в этом какой-то человек? Что, если бледный как смерть, вечно настороженный Бэрримор знает больше, чем пожелал сказать? Все тонет в тумане неизвестности, но за всем маячит черная тень преступления.