Знак четырех. Собака Баскервилей - [57]

– Не стоит ли нам для начала избавиться от четы Бэрримор?

– Ни в коем случае. Это было бы колоссальной ошибкой. Если они невиновны, вы совершите злостную несправедливость, а если виновны – лишите себя возможности доказать их вину. Нет-нет, пусть остаются в списке подозреваемых. Кроме того, если не ошибаюсь, имеется еще конюх из Холла. Двое фермеров с верещатников. Наш приятель доктор Мортимер – честный человек, как я считаю; также его жена, о которой мы не знаем ничего. Натуралист Стейплтон и его сестра – по слухам, привлекательная молодая особа. Мистер Фрэнкленд из Лафтер-Холла – еще один неизвестный фактор – и пара других соседей. Всем этим людям нужно будет уделить особое внимание.

– Сделаю все, что в моих силах.

– Полагаю, оружием вы запаслись?

– Да, я решил, что оно нелишнее.

– Очень даже. Ни днем ни ночью не расставайтесь с револьвером и все время будьте бдительны.

Наши друзья уже приобрели места в купе первого класса и ждали нас на платформе.

– Нет, новостей никаких, – отозвался доктор Мортимер на вопрос Холмса. – Но могу поручиться, что в последние два дня за нами никто не следил. На улице мы были настороже и непременно заметили бы слежку.

– Полагаю, поодиночке вы не выходили?

– Единственное исключение – вчера. Бывая в Лондоне, я обычно выделяю целый день для увеселений и в этот раз посетил музей при Коллегии хирургов.

– А я пошел в парк – на людей поглядеть, – сообщил Баскервиль. – Но ничего страшного с нами не случилось.

– И все же вы поступили легкомысленно. – Холмс покачал головой. – Прошу, сэр Генри, не расхаживайте в одиночку. Это может плохо кончиться. Вы нашли свой второй ботинок?

– Нет, сэр, он пропал с концами.

– Ну да. Очень интересно. Ладно, счастливого пути, – произнес Холмс, когда поезд тронулся. – Не забывайте, сэр Генри, слова из старинной легенды, которую нам прочитал доктор Мортимер: не приближайтесь к пустоши в ночные часы, когда там пробуждаются силы зла.

Когда платформа осталась далеко позади, я оглянулся: Холмс застыл в мрачной неподвижности, провожая нас взглядом.

Поездка оказалась скоротечной и приятной; я использовал ее, чтобы покороче сойтись со своими спутниками, а также поиграть со спаниелем доктора Мортимера. За два-три часа бурая земля покраснела, кирпичные дома сменились каменными, там и сям стали попадаться окруженные живыми изгородями пастбища с рыжими коровами; изобильные травы и более пышная растительность свидетельствовали о том, что почва здесь плодороднее, хотя климат влажнее. Молодой Баскервиль неотрывно глядел в окно и радостно вскрикивал, узнавая знакомые приметы девонширского пейзажа.

– Где только я не побывал, доктор Ватсон, с тех пор, как отсюда уехал, но не встречал земель, которые шли бы в сравнение с этими.

– А я не встречал девонширца, который не превозносил бы до небес свою родину, – заметил я.

– Дело не только в принадлежности к графству, но и в человеческой породе, – сказал доктор Мортимер. – Взгляните на нашего друга: круглая черепная коробка кельта, внутри которой кельтская восторженность и привязчивость. Бедный сэр Чарльз был обладателем головы очень редкого типа – наполовину кельтского, наполовину ивернийского. Но вы ведь в последний раз видели Баскервиль-Холл совсем мальчишкой?

– Когда умер отец, я был подростком, и Холл мне видеть не довелось, потому что мы жили в домике на южном побережье. Оттуда я уехал прямо в Америку, к одному другу. Говорю же – я знаю не больше, чем доктор Ватсон, и мне ужасно любопытно посмотреть на верещатники.

– В самом деле? Тогда считайте, что ваше желание уже исполнено: вот она, вересковая пустошь. – Доктор Мортимер указал в окно поезда.

За зелеными квадратами полей и изогнутой полосой леса высился в отдалении серый меланхолический холм со странной зубчатой вершиной – подернутый дымкой, как сонная фантазия. Баскервиль не сводил с него глаз, и я читал на его взволнованном лице, как много значит для него это зрелище, эта первая встреча с местностью, где его предки так долго были хозяевами и оставили по себе столь глубокий след. Вот он, в углу обычного купе, и, несмотря на его твидовый костюм и американский акцент, я, как никогда, ясно осознавал, разглядывая смуглые выразительные черты, что вижу истинного потомка протяженной династии аристократов с горячей кровью и властным нравом. Гордость, отвага и сила угадывались за этими густыми бровями, подрагивающими ноздрями, большими глазами орехового оттенка. И если на этой зловещей пустоши нас поджидал опасный враг, рядом со мной, по крайней мере, находился товарищ, на которого можно положиться в рискованном приключении.

Поезд затормозил у полустанка, и мы вышли. За низкой беленой изгородью ждала линейка, запряженная парой кобов[11]. Наш приезд, очевидно, был большим событием: начальник станции и носильщики толпой устремились к нам, чтобы взять багаж. Это было милое и невзыскательное сельское местечко, но меня удивило, что у ворот маячили двое мужчин в темной униформе, с карабинами, по виду военные, которые проводили нас пристальными взглядами. Кучер, скрюченный коротышка с грубым лицом, приветствовал сэра Генри Баскервиля, и мы резво покатили по широкой белой дороге. По обе стороны волнами простирались пастбища, из-за густой листвы выглядывали остроконечные старинные дома, но по ту сторону этой мирной, залитой солнцем картины темным силуэтом на фоне вечереющего небосклона изгибалась длинная и мрачная полоса вересковой пустоши, по которой были разбросаны зубчатые, зловещего вида холмы.