Знак четырех. Собака Баскервилей - [38]

Доктор Сомертон – энергичный, азартный молодой человек – по вечерам созывал к себе офицеров-ровесников поиграть в карты. Приемная, где я возился с медикаментами, соседствовала с гостиной, а в стене имелось окошечко. Нередко, томясь от одиночества, я гасил в приемной лампу, приникал к окошечку, слушал разговоры и следил за игрой. В душе я заядлый картежник, а так словно бы сам держал в руках карты. Приглашение обычно принимали майор Шолто, капитан Морстен и лейтенант Бромли Браун: они начальствовали над охранниками из числа туземцев; кроме доктора, завсегдатаями были два-три тюремных чиновника – прожженные мастаки, которые вели изощренную игру без промаха. Короче говоря, компания подобралась теплая.

И вот что вскоре меня поразило: военные всегда проигрывали, а гражданские загребали выигрыш. Никакого жульничества, заметьте, не было, однако происходило именно так. Тюремные чиновники, с тех пор как попали на Андаманские острова, только и делали, что картежничали, а потому досконально изучили свои приемы, тогда как их партнеры садились за стол ради развлечения и кидали карты, не особо задумываясь. С каждым вечером кошельки военных тощали, и чем меньше денег у них оставалось, тем сильнее стремились они отыграться. Особенно не везло майору Шолто. Сначала он расплачивался наличными – золотом и банкнотами, а потом стал давать расписки, причем на крупные суммы. Иногда ему давали выиграть несколько партий, бодрости ради, – а потом он снова проигрывался в пух и прах. Весь день он бродил чернее тучи и прикладывался к бутылке уже сверх меры.

Однажды вечером майору особенно не повезло. Я сидел у себя в хибарке, когда он и капитан Морстен, спотыкаясь, возвращались домой. Они были закадычными друзьями и всегда держались вместе. Майор бесновался, проклиная свою неудачу.

«Все кончено, Морстен! – выкрикнул он, когда они поравнялись с моей хижиной. – Придется подавать в отставку. Я гол как сокол».

«Вздор, старина, вздор! – Капитан Морстен похлопал приятеля по плечу. – Меня тоже здорово обчистили, однако…»

Конца фразы я не разобрал, но услышанное заставило меня призадуматься.

Дня два спустя майор Шолто слонялся по берегу, и я ухватился за возможность с ним поговорить.

«Хотел бы посоветоваться с вами, майор», – начал я.

«Давай, Смолл, – и о чем же?» – поинтересовался он, вынимая изо рта черуту.

«Скажите, пожалуйста, сэр, какому должностному лицу следует передать спрятанные сокровища. Мне известно, где укрыто полмиллиона фунтов, а раз сам я не могу ими воспользоваться, то решил: лучше всего передать их властям. Может, за это мне и скостят срок».

«Полмиллиона, Смолл?» У майора перехватило дыхание, и он впился в меня глазами – понять, шучу я или нет.

«Совершенно верно, сэр, драгоценные камни и жемчуг. Лежат готовенькими для того, кто их возьмет. И вот что забавно: владелец клада объявлен вне закона, имущество его конфисковано, а значит, сокровища эти достанутся первому встречному».

«Правительству они принадлежат, Смолл, – промямлил майор, – правительству, и никому больше».

Но произнес это майор так неуверенно, что сомнений не оставалось: он у меня на крючке.

«Так вы полагаете, сэр, что я должен заявить о тайнике генерал-губернатору?» – невозмутимо спросил я.

«Нет-нет, не стоит торопиться, чтобы потом не сожалеть. Расскажи мне об этом поподробнее, Смолл. Мне нужны факты».

Я изложил майору всю историю, слегка изменив детали, чтобы он не смог догадаться о месте действия. К концу рассказа он стоял столбом и молча размышлял. Губы у него подергивались: видно было, что он борется с собой.

«Это дело чрезвычайно важное, Смолл, – выговорил он наконец. – Никому ни слова. Я скоро тебя навещу».

Через два дня майор явился ко мне в глухую полночь вместе с капитаном Морстеном, освещая дорогу фонарем.

«Смолл, я хочу, чтобы капитан Морстен услышал эту историю из твоих уст», – сказал он.

Я повторил свой рассказ слово в слово.

«Похоже на правду, а? – спросил майор капитана Морстена. – Стоит заняться?»

Капитан Морстен кивнул.

«Послушай, Смолл, – начал майор. – Мы с моим другом обсудили этот вопрос и решили, что твой секрет властей никак не касается. Забота только твоя – и ничья больше, а как поступить лучше, решать тебе самому. Теперь вопрос: какую цену ты запросишь? Мы не прочь принять в твоем деле участие или, во всяком случае, вникнуть в него хорошенько, если договоримся об условиях».

Майор старался выдержать холодный бесстрастный тон, но глаза его блестели от азарта и алчности.

«Видите ли, джентльмены, – ответил я насколько мог спокойно, хотя взволнован был не меньше, – человеку в моем положении нужно только одно. Мое условие: вы поможете выбраться на свободу мне и трем моим друзьям. Тогда мы берем вас в партнеры и выделим на двоих пятую долю от всей суммы».

«Пятую? – хмыкнул майор. – Не слишком уж соблазнительно».

«Каждому из вас достанется по пятьдесят тысяч», – уточнил я.

«Но как мы вас освободим? Сам знаешь, это невозможно».

«Еще как возможно! – ответил я. – План продуман до последней мелочи. Нужны только пригодная лодка и провизия для долгого плавания. В Калькутте или Мадрасе подходящих для нас суденышек сколько угодно. Доставьте нам сюда какое-нибудь. Ночью мы в него заберемся, и если вы нас высадите где-нибудь на индийском побережье, то честно отработаете свою долю».