Знак четырех. Собака Баскервилей - [37]

– Так вот, мы втроем, с Абдуллой и Акбаром, втащили Ахмета в крепость. Весил он изрядно, хотя и был невелик ростом. Мохаммед Сингх остался караулить ворота. Сикхи заранее присмотрели, куда девать труп. Подальше от входа извилистый коридор ведет к просторному пустому залу, кирпичные стены которого начали крошиться. Земляной пол в одном углу просел – самое место для могилы. Туда мы Ахмета и пристроили, засыпав сверху обломками кирпичей. А покончив с этим, вернулись к сокровищам.

Ларец лежал там, где Ахмет его уронил, когда провожатые на него наскочили, – тот самый ларец, который стоит открытый у вас на столе. Ключ висел на шелковом шнурке, привязанном к вон той резной ручке наверху. Мы подняли крышку, и свет фонаря озарил ворох драгоценностей: о таких я читал и мечтал мальчиком в Першоре. От их сверкания легко было ослепнуть. Мы насладились этим зрелищем, опустошили ларец и составили подробную опись. Там было сто сорок три бриллианта чистейшей воды, в том числе «Великий Могол» (так, по-моему, он называется) – говорят, второй камень в мире по величине. Еще – девяносто семь очень красивых изумрудов и сто семьдесят рубинов (правда, среди них попадались мелкие). Далее – сорок карбункулов, двести десять сапфиров, шестьдесят один агат и несчетное множество бериллов, ониксов, «кошачьих глаз», бирюзы и прочих камней. Названий драгоценностей я тогда не знал, зато теперь разбираюсь в них получше. Кроме того, жемчуг – около трехсот превосходных жемчужин, двенадцать из них были вставлены в диадему. Кстати, когда я вновь завладел ларцом, этих жемчужин там не обнаружил.

Мы сосчитали сокровища, уложили их обратно в ларец и понесли к воротам – показать Мохаммеду Сингху. Затем еще раз торжественно поклялись быть верными друг другу и свято хранить нашу тайну. Мы договорились разделить добычу поровну, после того как в стране вновь воцарится мир, а до того следовало спрятать ларец понадежнее. Поспешная дележка не имела смысла: если бы кто увидел у нас такие сокровища, подозрений было не избежать. В крепости жили скученно, и утаить каменья от постороннего глаза было невозможно. Поэтому мы отнесли ларец в тот самый зал, где упокоился Ахмет, и в одной из стен, уцелевшей лучше других, проделали нишу и спрятали там наше богатство. Место тайника запомнили крепко-накрепко, а на следующий день я начертил четыре плана и на каждом поставил внизу знак четырех, ибо мы поклялись действовать всегда заодно и не обманывать друг друга. Положа руку на сердце, готов подтвердить, что клятве этой я никогда не изменял.

Мне не надо рассказывать вам, джентльмены, чем закончился бунт в Индии. После того как Уилсон взял Дели, а сэр Колин освободил Лакхнау, восстание было подавлено. Подоспели свежие английские воинские части, и Нана-сахиб бежал за границу. Летучие отряды полковника Грейтхеда окружили Агру и очистили город от мятежников. В стране, казалось, водворился мир, и мы вчетвером уже стали надеяться, что близок день, когда мы сумеем незаметно вынести из крепости свои трофеи. Но все наши надежды разом потерпели крах: нас арестовали как убийц Ахмета.

А случилось это так. Поручая драгоценности Ахмету, раджа вполне ему доверял. Но люди на Востоке подозрительны, поэтому раджа не преминул отправить вслед за Ахметом второго слугу, на которого полагался еще больше. Ему раджа велел не выпускать из вида Ахмета ни на секунду, и тот всюду крался за ним как тень. В ту ночь он шел за Ахметом до самых ворот и видел, как его впустили в крепость. Он не усомнился, что Ахмету дали убежище, и на другой день сам отправился туда, однако Ахмета нигде не встретил. Это его насторожило, и он заявил об исчезновении Ахмета сержанту охраны, а тот доложил коменданту. Немедленно организовали поиски и тело Ахмета обнаружили. Мы не сомневались, что не оставили никаких улик, – и вдруг нас четверых берут под стражу по обвинению в убийстве, потому что трое из нас стояли той ночью на страже у юго-западных ворот, а четвертый, как стало известно, прибыл вместе с убитым. О драгоценностях на суде не упоминалось: раджа был свергнут и выслан из Индии, так что их никто не разыскивал. Убийство, однако, – это убийство, а мы были причастны к нему. Сикхов присудили к пожизненной каторге, а меня – к смертной казни, которую позже заменили каторгой на тот же срок.

Представьте же наше нестерпимое положение. Все четверо – в оковах, вплоть до смертного часа, однако таим секрет, способный переселить нас в любой дворец. Каково было терпеливо сносить тычки и издевки ничтожных смотрителей, питаться только рисом и пить одну воду, когда тебя ждет немыслимое богатство, стоит лишь выйти на волю! Трудно было не свихнуться от одной этой мысли, но я всегда отличался стойкостью, а потому крепился и терпеливо ждал.

И наконец мне почудилось, что час мой пробил. Из Агры меня перевели в Мадрас, а оттуда на остров Блэр в Андаманском архипелаге. В этой колонии очень немного белых каторжников, и поскольку я с самого начала вел себя примерно, то скоро оказался на привилегированном положении. Мне предоставили хибарку в Хоуп-Тауне – небольшом поселке на склоне горы Харриет, и я частенько бывал без всякого присмотра. Место это унылое, там легко подцепить лихорадку; за пределами нашей расчистки обитали каннибальские племена, охочие пульнуть при случае отравленной стрелой. Мы днями напролет копали землю, прокладывали канавы, сажали ямс; находилось много и других работ, только вечером выпадал короткий досуг. Помимо прочего, я выучился готовить для нашего врача лекарства и кое-что перенял из его знаний. И постоянно выискивал способ побега, но от ближайшей суши нас отделяли сотни миль, а на тех широтах преобладает штиль, так что задача казалась почти невыполнимой.