Знак четырех. Собака Баскервилей - [30]

– Если он поднимет руку – стреляйте, – спокойно распорядился Холмс.

Теперь мы находились на расстоянии одного корпуса – казалось, стоило только протянуть руку. При свете прожектора я хорошо различал обоих: белый человек с широко расставленными ногами изрыгал проклятия, нечестивый урод с омерзительной рожей скрежетал желтыми зубами.

Нам повезло, что видимость была неплохая. Пока мы их рассматривали, дикарь проворно извлек из складок своего наряда короткую деревянную трубку не длиннее школьной линейки и приложил ее к губам. Наши выстрелы грянули одновременно. Дикарь крутнулся на месте, вскинул руки, захрипел, словно закашлялся, и рухнул через борт в воду. В пенистом водовороте я поймал его грозный, ненавидящий взгляд. В ту же минуту человек на деревяшке изо всех сил налег на руль, «Аврора» круто свернула к южному берегу, и мы, едва ее не задев, проскочили мимо. Мы тут же повернули следом, однако она уже достигла берега. Место было дикое и заброшенное: луна освещала бескрайнюю болотистую низину, где среди луж стоячей воды гнили какие-то растения. «Аврора» с глухим стуком уткнулась в илистую кромку: нос ее высоко задрался, а корма погрузилась в воду. Беглец соскочил на землю, однако его деревянная нога тотчас целиком ушла в вязкую почву. Сколько он ни дергался и ни корчился – все было напрасно. Смолл не мог теперь сделать ни шагу – что вперед, что назад. Он вопил от бессильной злости, яростно колотил другой ногой по топкой жиже, но от всех этих стараний деревяшка только глубже тонула в липком иле. Когда мы подошли на катере почти вплотную, Смолл так прочно встал на якорь, что мы сумели вызволить его из трясины только с помощью бечевки, накинутой ему на плечи, – словно выудили опасную рыбину. Оба Смита, отец и сын, мрачно сидели на своем катере и безропотно подчинились приказу перейти на наш. Саму «Аврору» мы сволокли с места и крепко привязали к нашей корме. На ее палубе стоял увесистый железный ларец работы индийского мастера – несомненно, тот самый, в котором хранилось сокровище семейства Шолто, навлекшее столько бед. Ключа не было; ларец оказался довольно тяжел, и мы осторожно перенесли его в нашу крохотную рубку. На обратном пути вверх по течению мы неспешно обшаривали прожектором все вокруг, однако следов островитянина не обнаружили нигде. Кости диковинного чужака покоятся где-то на темном илистом дне Темзы.

– Взгляните! – Холмс указал на деревянную дверцу люка. – Припозднились мы чуточку с выстрелом.

Сомнений не оставалось: как раз позади того места, где стояли мы с Холмсом, торчала одна из хорошо известных нам смертоносных стрелок. Видимо, она пролетела между нами в ту секунду, когда мы нажали на курок. Холмс улыбнулся и, по своему обыкновению, небрежно пожал плечами, а я, признаюсь, похолодел от мысли, что той ночью мы были на волосок от страшной смерти.

Глава XI Сокровища Агры

Наш пленник сидел в рубке напротив железного ларца, завладеть которым так долго стремился и столько усилий на это положил. Во взгляде его сквозил вызов, а загорелое лицо, словно вырезанное из красного дерева, сплошь в складках и глубоких морщинах, свидетельствовало о том, что ему пришлось немало потрудиться под палящим солнцем. Заросший подбородок заметно выдавался вперед: признак упорства в достижении поставленной цели. Лет ему было около пятидесяти: в черной курчавой шевелюре всюду пробивалась седина. Внешность Смолла, когда он сохранял спокойствие, не казалась отталкивающей, однако во время припадков ярости нависшие брови и угрожающе выпяченная нижняя челюсть могли наводить страх, как я только что в этом убедился. Сейчас Смолл сидел, положив руки в наручниках на колени и низко уронив голову, но в глазах его горел огонек, и он зорко посматривал на ларец, ради которого и преступил закон. Мне почудилось, что его суровое непроницаемое лицо выражало скорее скорбь, нежели гнев. Один раз он поднял голову и окинул меня чуть ли не насмешливым взором.

– Признаюсь, Джонатан Смолл, – заговорил Холмс, зажигая сигару, – мне жаль, что все вышло именно так.

– Мне тоже, сэр, – прямодушно ответил Смолл. – Только не думаю, что меня за это дело повесят. Я готов поклясться на Библии, что мистера Шолто я и пальцем не тронул. Этот чертов изверг Тонга проткнул его своей клятой стрелой. Я к этому непричастен, сэр. И горевал я так, будто мистер Шолто был мне кровным родичем. Исхлестал дьяволенка концом веревки, да что проку? Сделанного не воротишь.

– Возьмите сигару, – предложил Холмс. – И глотните-ка хорошенько из моей фляжки, а то ведь вы насквозь промокли. Но как вы могли ожидать, что этот черный недомерок справится с мистером Шолто и удержит его, пока вы влезете по веревке?

– Вам все известно, сэр, как будто вы сами там прятались. Я просто понадеялся, что в кабинете будет пусто. Домашний распорядок я вызнал подробно, и в этот час мистер Шолто обычно спускался к ужину. Не собираюсь ничего утаивать. Лучшая для меня защита – выложить всю правду. Знаете, окажись там старый майор, я с легким сердцем отправился бы на виселицу. Вонзить в него нож мне было бы проще, чем закурить эту сигару. Но черт побери, как досадно, что меня упекут за младшего Шолто, с которым мы даже не ссорились.