Значит, ты жила - [34]

Я словно получил удар в печень; меня замутило и все внутри оборвалось. Неужели волею судьбы и смерть Сильви окажется также бесполезной?

Лешуар потирал свои ухоженные руки с ярко проступающими венами.

— По словам мадам Фуко, писем было три. Позавчера мадмуазель Фуко принесла в тюрьму два. Впрочем, в вашей камере обнаружена папка с надписью: «Письма мадам А.С.». Она пуста… Стало быть, вы эти письма уничтожили. Ваш адвокат Сильви Фуко хотела вам помешать, и вы ее задушили, не так ли?

Я ничего не ответил. Он подождал мгновенье, уставившись на меня, подобно индюку. Секретарь перестал записывать. Видя, что я упорствую в своем молчании, следователь заговорил снова.

— Ладно! Считаю нужным кое-что сообщить вам. Мадам Фуко передала нам третье письмо, которое ее дочь положила в свой секретер…

Я устремил взгляд на окно с белыми в желтоватую полоску занавесками, засиженными мухами. За этими лоскутами шумел бульвар дю Пале со своими многочисленными прохожими, продавцами газет, со своими автобусами и пивными… Целый мир, навсегда утраченный для меня…

— Я раздобыл образец почерка вашей жены. Передал письмо на экспертизу графологу. Он категорически утверждает, что речь идет о фальшивке. О бесспорной фальшивке, хотя и прекрасно изготовленной. Мне неизвестно, где мадмуазель Фуко достала эти письма… Возможно, вы согласитесь меня проинформировать?

Я встал со стула. В глазах следователя мелькнул страх. Быть может, он подумал, что я собираюсь совершить новое преступление. А мне просто захотелось размять ноги.

Фальшивка! Фальшивка! Андре не была любовницей Стефана! Андре до самой смерти осталась любящей и верной супругой… Я все же убил свою жену, а не чужую любовницу!

Значит, этому желтому дьяволу Ли пришла в голову мысль подделать письма и таким образом подзаработать?

Да нет же! Ли! Что за идея! Сильви — да! То была ее находка! Деньги, которые она раздобыла, предназначались фальсификатору, а не шантажисту! Моя интуиция подсказывала мне, что я не ошибаюсь. Ибо я знал Сильви так же хорошо, как она успела узнать меня! А может, даже лучше!

Она любила меня до такой степени, что ради меня готова была навлечь на себя позор! Она сама придумала проникнутые страстью, потрясшие меня слова.

Она сказала, что получила письма от слуги, поскольку это было наиболее правдоподобное объяснение.

Как же она могла пойти на такое?

Нет, все мы решительно на грани полного упадка! Все люди: будь то заключенные или тюремщики, судьи или адвокаты, убийцы или палачи! Все мы, с нашими страстями и страхами, с нашими обманутыми мечтами и нашими иллюзиями, живучими как сорняк! Все, все! С грузом лжи и несовершенных преступлений на душе!

Я обратил внимание, что кабинет следователя совсем невелик, и мне достаточно трех шагов, чтобы его пересечь. Я вернулся на место. Уселся, положив ногу на ногу, и взглянул на своего собеседника, будто видел его впервые.

— Что вы можете сказать, Сомме?

Я уставился на его черный потертый галстук, в котором он был похож на вдовца.

— Что я могу сказать, господин следователь?

Боже, какой же это был трудный вопрос! Что мог я сказать?

Я подумал о могиле Андре, которую так никогда и не увижу… О могиле, где покоился прах порядочной женщины.

Не это ли — знаменитый сад, удобренный моими преступлениями?

Теперь у меня было право целиком предаться собственному малодушию. Другие все решат за меня.

— Я могу сказать, господин следователь, что наконец я счастлив…