Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - [58]
– Покушает его твоя обезьянка, – сказал он мне на прощание, – упадёт и не встанет, мой маленький злодей. Хвостиком вовек не дрыгнет.
На изготовление отравы ушла целая неделя.
Эрар, будучи жрецом, изготовил противоядие, состоящее, что меня уже не удивило, из широкой палитры ингредиентов, ни один из которых не имел фармацевтического значения. В антидот вошёл пучок листьев прозописа[145], три побега Petiveria alliacea, клерен на тростниковом спирту, аммиак и три лимона, над которыми был проведён соответствующий обряд. Как и в случае с пресловутой смесью Марселя Пьера, не было никаких научных оснований считать конечный продукт противоядием.
Зато в состав ядовитой смеси входили действенно психоактивные компоненты, совпадающие с теми, что были применены в смеси Марселя Пьера из Сен-Марка. В их числе запрятанные в кувшине змея и жаба буга. Им предстояла «ярая смерть» с последующим выделением яда. К ним добавились многоножки и тарантулы, перемолотых с семенами ча-ча, вида бобовых, которые добавлял и Марсель Пьер, семена одного вида красного дерева, Trichilia hirta, не содержащие известных науке психоактивных химических компонентов, листва ореха кешью и дерева гуао (Comocladia glabra). Два последних растения, принадлежащие к семейству сумаховых, могут вызывать сильное раздражение кожных покровов при прикосновении.
Все перечисленные ингредиенты, истолчённые и перемолотые в пудру, следовало, пересыпав в горшок, закопать в землю на двое суток. Затем, на втором витке приготовления, надлежало добавить ещё два неустановленных растения – дисмембр и тремблядор. На местном креольском наречии это примерно «расчленитель» и «сотрясатель».
Третий, завершающий этап состоял в добавлении ещё четырёх растительных компонентов, вызывающих острое раздражение кожи. Два из них были родственны крапиве – маман гэп (Urera baccifera) и машаша (Dalechampia scandens). Полые волоски на поверхности этих трав играют роль крохотных шприцов, впрыскивающих жидкость типа «муравьиной кислоты», которая собственно, и вызывает боль при их укусе. Третьим растением оказалось Diefenbachia seguine, то есть обыкновенная диффенбахия[146]. Скрытые в её ткани игольчатые кальциевые отложения действуют как осколки стекла. Английское название dumb cane – розга «Молчи в тряпочку» – происходит от обычая насильно кормить слишком говорливых рабов листьями этой травы, вызывая мучительную боль в горле и пищеводе. Четвёртое – бва пине (Zanthoxylum matinicense), пригодилось из-за острых шипов.
Добавление этих раздражителей напомнило об использовании Марселем Пьером «чесоточной фасоли» Mucuna pruriens. Попадание таких компонентов на кожу вызывает раздражение столь сильное, что жертва вполне может себя покалечить, расчёсывая кожу в местах поражения. Из опытов, проведённых в Нью-Йорке, мне было известно, что наиболее эффективно они воздействуют там, где кожа повреждена. Мадам Жак предлагала использовать толчёное стекло. И конечно, это укрепляло мою уверенность, что для успешной процедуры кожа жертвы должна быть повреждена. Поскольку было сказано о многократном применении порошка, растения-аллергены гарантировали проникновение препарата в надлежащем количестве через царапины, ссадины и порезы.
Более всего меня порадовал перечень животных, добавляемых на втором этапе приготовления. Тарантулов следовало молоть вместе с кожицей белых древесных лягушек. Остальные ингредиенты включали хорошо знакомую жабу буга, а также не один, а целых четыре вида скалозуба. Итак, из общего с продукцией Марселя Пьера мы имели: рыб, жаб (одна из которых скалозуб, то есть «морская»), и семена альбиции.
Само собой, за дни последней недели мои отношения с Эраром Симоном заметно потеплели. Правда, в этом процессе не было поворотной точки, как в случае с Марселем Пьером; Эрар был слишком сдержан и проницателен для таких показных жестов. Его мнение обо мне менялось постепенно, благодаря мелочам и от случая к случаю, благодаря совместным трапезам и ночёвкам на каменистой почве. Я пил воду из его колодца и ел с ним из одной тарелки.
По той или иной причине, он решил делиться со мной важной информацией, выдавая её порциями. Сначала Симон выдал названия четырёх препаратов для превращения в зомби: To m b e («Упал-отжался»), Leve («Ангел-хранитель в отпуску»), Retire Bon Ange («Уноси готовенького»), и Tu e («Встал как миленький»). Не вдаваясь в их состав, он всё же уточнил, что первый убивает сразу, от другого на жертве гниёт кожа, а третье вызывает медленное угасание[147]. Он также сообщил, что в каждом из четырёх присутствует общий ингредиент – «морская жаба», крапо де мер, самая ядовитая рыба в местных водах.
Потом Эрар сказал, что лучшие препараты создаются в летнюю пору, а всё остальное время их хранят и распространяют. Многие из них, предупредил он, весьма «взрывоопасны» и могут отправить на тот свет без возврата. На основе проделанных мною исследований было установлено, что уровень содержания тетратодоксина в организме рыбы-скалозуба не стабилен. Он отличается не только от пола и среды обитания и времени года, но и у каждого экземпляра в популяции. Так, например, бразильский скалозуб ядовит только в июне-июле. У японской разновидности токсичность возрастает к декабрю, достигая пика в мае или июне. Виды, используемые при производстве зомби, ведут себя сходным образом – морская жаба токсичнее всего в июньские дни, то есть летом, когда, как и сказал мне Эрар, отрава особенно сильна.
