Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - [57]
Нас увлекло толпой народа, едва мы вышли из джипа. Наши тела завертело в коллективном танце, в пульсирующем лабиринте прижатых друг к другу тел. Нас словно с трудом проталкивало по набитому до отвала кишечнику какого-то исполинского зверя. Потом мы почувствовали твёрдую землю под ногами. Это были ступени церкви, которая высилась пристанью над морем безумия.
Ещё не отойдя от прежних впечатлений, мы вошли в неф церкви, пока не понимая, что творится там внутри. А вокруг нас копошился паноптикум людских уродств и увечий, созванный на Мессу Инвалидов. Там были прокажённые с изуродованными лицами, а вернее, уже лиц лишённые, жертвы слоновой болезни с ногами толщиной с древесный ствол, десятки умирающих, которые сюда приползли со всех городов и весей страны за отпущением грехов и подаянием. Зрелище жуткое донельзя, от которого хотелось поскорее сбежать.
Шедшая впереди меня Рашель заглянула в открытую дверь, и тут же отпрянула в ужасе. За дверью в тени распятия сидела какая-то женщина в чёрном с девочкой-рахитиком на руках. Голова бедняжки так опухла, что видна была каждая волосяная луковица. Смущённые ужасным зрелищем, мы повернули прочь. На полу сидело полно нищих в длинных грязно-бурых пиджаках, чьи полы они убирали, давая нам дорогу. Никто им ничего не подавал, но подлинною мукой было не их состояние, а обуявший нас страх.
Однако на крыльце вместо кошмара нас ждало подобие светлого явления людям божества. Между попрошаек протиснулась здоровая крестьянка, одержимая духом Огун, она была облечена в любимые цвета этого духа – синее с красным. На плече у неё сверкала красная сумка, полная сушёных початков ярко-жёлтой кукурузы. Раздавая еду неимущим и немощным, она извивалась с воистину неземным изяществом, а рука этой благодетельницы напоминала грациозную лебединую шею. Покончив с раздачей милостыни, она упорхнула в буйную толпу прямо с крыльца, испустив напоследок вопль вышнего восторга. Мы видели, как она бросилась в толпу. При её появлении люди расступались, давая её духу место для пляски. Когда же она совсем пропала у нас из виду, мы вместе с Рашель молча шагнули обратно в толпу.
Маршрут того ужасного дня проходил мимо прежней столицы колониальной эпохи, Кап Аитьен[143], чья благородная архитектура пропитана миазмами кровавого прошлого. Притормозив у дома, выстроенного на руинах из морских камней, мы позвонили в дверь некого Ричарда Солсбери, которого на острове знали как британского консула.
Как мне было сказано, Солсбери, будучи страстным исследователем вуду, мог рассказать о жизни в этом городе Клервиуса Нарцисса сразу после его освобождения из рабства. Сначала нам никто не ответил, но после второго звонка на втором этаже распахнулись шторы, и в лучах полуденного солнца возник бледный силуэт пожилого мужчины. Он только что проснулся.
Солсбери принял нас на веранде под сенью гигантского флага Британии. Закрученными усами, степенной фигурой и пузиком, аккуратно завёрнутым в шёлковую пижаму, он походил на персонажей Сомерсета Моэма[144]. Его оккультные познания оказались весьма поверхностны, к тому же он не имел отношения к британскому МИДу, живя на Гаити за счёт доходов от сахарного заводика. Перед нами был не дипломат, а осколок бывшей Британской империи. Этот Солсбери только что перенёс серьёзный удар, о котором он счёл уместным нас подробно информировать. По вине нечистых на руку партнёров и из-за финансового кризиса заводик разорился, что означало для хозяина дома неминуемое возвращение в Англию, где ему светила скучная однообразная и бессмысленная должность клерка, одного из тех, что безликой толпой добираются на службу в лондонской подземке. Возвращаться ему хотелось меньше всего, и он отчаянно просил у Рашели совета. Взрослый европеец, уповающий на советы туземной девчушки, выглядел и смешно и грустно.
Избавив себя от излияний самозваного дипломата, ближе к сумеркам мы достигли побережья в восточной части города. Там, под пальмами, мы смогли наконец отдохнуть от бронзового закатного солнца. Прошлый день начался в хижине Эрара Симона с перебранки с изготовителями ядов, далее были грязевые ванны Сен-Жака, ужасы Святой Анны, а потом эта отрыжка бытия по имени Ричард Солсбери. Теперь всё позади. Правда, на опрятном тропическом пляже. Я глазел на деревья, слыша пронзительные крики чаек в шуме прибоя. Ещё дальше маячила парочка бакланов и пеликаны, а в море с ловкостью дельфина плескалась Рашель.
Прошло ещё три дня, и мы, как было условлено, снова прибыли в Гонаив на встречу с Симоном.
Он был там же, где и всегда, возле заброшенного кинотеатра на набережной, следя за ритмом ночной жизни. На сей раз он был поразительно приветлив. Он относился ко мне уже чуть по-другому, но пока неясно, хуже или лучше. Он называл меня уже не «белым», а говорил: «пти мальфактёр», «мой маленький злодей». Эрар ещё раз подчеркнул, что, являясь хунганом, он не интересуется зомби – это
