Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - [52]

– В основном, от дяди. Он у меня городской голова.

– Ясно.

– Никто не думал, что он выживет. Отца «присыпали» порошком, и трое суток все считали его мертвецом. Даже справили поминки. Лицо опухло, живот страшно вздулся. Дядя говорил, проткни его, и вместо крови потечёт вода.

Вернулся Марсель, у него в руках была бутылка с чем-то тёмным и вязким.

– Видали? Покуда при мне. Вот какой была моя кровь. Когда «присыпали», в меня вошла уйма гадов, и яйца во мне отложили. Из носа выполз таракан, а из зада вылезли две ящерицы.

– И ты ничего не мог с этим сделать?

– Нет. Если ты парень сильный, от порчи по воздуху отбрыкаться сможешь, но порошок – другое дело. Если «присыпали», то пропадёшь. Неважно, при делах ты или нет.

– Но как им удалось попасть только в тебя?

– Это всё кости. Так сдюжить и нашаманить может только душа с кладбища. Вот почему так опасны именно кости. Кости жмура.

– Но ты же как-то оклемался?

– Прошёл через руки тринадцати хунганов. Они выкачали у меня через ногу всю дурную кровь. Взгляни на моё лицо. Живу только благодаря защите своего духа. Он меня зовёт к жизни.

Марсель рассказал, что лечить его пытались много раз, но получилось только в последний. Обряд проводила мамбо, верховная жрица округа Артибонит. В ту роковую ночь она подвязала пациенту челюсть, заткнула ноздри ватой и переодела его в похоронный костюм. Связав по рукам и ногам, Марселя поместили в узкую траншею на территории святилища. Тело покрыли белой простыней. Сверху водрузили два черепа – человеческий и собачий, грозовой камень и росток бананового дерева. По периметру «могилы» были расставлены семь свечей в апельсиновых корках. На животе, у головы и в ногах положили тыкву-горлянку. Из объяснений Марселя следовало, что три этих дара символически представляли Погост, Перекрёсток и Гран Бва[136] – божество гаитянского леса. Присев над могилой, Мамбо пронзительным воем пробудила Гэдэ – духа мёртвых[137]. Схватив живую курицу, она стала водить ею по всему телу больного, затем сломала птице ноги, чтобы смертный дух оставил ноги человека. Откусив курице голову зубами, жрица смазала птичьей кровью Марселя. Марсель чувствовал, как ему в кожу втирают содержимое калабасов, спрыскивая водой лицо, как капает ему на грудь горячее масло светильника и свечной воск. Раздался хруст глиняной посудины, осколки посыпались в могилу. Сохраняя неподвижность, Марсель сосчитал семь пригоршней лесной, дорожной и кладбищенской земли, брошенной ему на саван. Жрица криком велела извлечь его из могилы, и пока другие копошились в земле, двое слуг резко выдернули Марселя на поверхность. Где его снова умастили кровью, оставив до конца ночи внутри храма.

– Кровь выкупила мою жизнь назад, – констатировал Марсель. – А бананчик тот так и не вырос.

– Но кто мог сделать с тобой такое?

– Врагов хватало. Стоит тебе выйти в люди, и они тут как тут.

– Тайное общество?

– Зачем? – он зыркнул в сторону Рашель. – Простые люди.

– Но тебя приговорили?

– Ну да. Хотя нет. Но в принципе, да.

– Это как?

– Ложка тянется к тарелке, а тарелка её ждёт. О таком хунган не говорит.

Мне было интересно снова общаться с Марселем, и его рассказ стал нежданным откровением. Но я не собирался снова с ним связываться, по крайней мере, прямо сейчас. Я задумал сделать несколько дел, прилетев на Гаити в июле, после двух месяцев отлучки в США. Спонсоры требовали дополнительных сведений о препарате. Клайн подозревал, что под моим давлением Марсель попросту смешал полдюжины сильно ядовитых компонентов, какие были под рукой, якобы создав сходу просто подобие яда зомби. Я не разделял его сомнений, не только потому что всё это готовилось у меня на глазах, что убеждало, но ещё и потому, что основные ингредиенты совпадали с теми, которые Нарцисса «заарканили», как выразился его кузен. Это убедительно показали лабораторные тесты.

Тем не менее я не сомневался, что новые образцы нужны. Но пока моё руководство искало доказательств того, что только он, настоящий препарат, превращающий в зомби, может всё объяснить, я всё больше склонялся ко мнению тех, кто не разделял одержимости моих старших коллег. Меня влекла роль колдовства в этом деле. Что оно значит, в первую очередь, для самих его жертв? И если состав яда прояснял, как именно какого-то человека лишали воли, то я хотел выяснить, почему выбор пал на данную личность?

Новый источник появился через двое суток после нашего застолья в «Орле». Помогли столичные связи Жака Бельфора, одного из помощников Макса Бовуара. Собственно, Жак никогда не был штатным сотрудником Макса. Несколько лет назад он случайно очутился у ворот Перистиля де Мариани[138], а Бовуару требовался посыльный. Жак вызвался исполнить это поручение. Так постепенно он утвердился в роли волонтёра. Он приходил к восьми не по расписанию, а для выполнения любой работы, какая подвернётся. Одна из жён любвеобильного Жака проживала в Пети Ривьер Де Нипп – рыбачьем посёлке на Юге. Со слов Жака, жене знакома тамошняя мамбо, которая могла бы свести меня с производителями настоящих ядов и противоядий.

Хижина жрицы-мамбо маячила вдали от берега, на сопке посреди унылого ландшафта: каменистые пустоши, голые деревья и кустарник, не пригодный ни на корм, ни в топку. Ещё одна ипостась многоликого Гаити – царства голода.