Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - [51]
И тут Нарцисс проник в иную сферу. Обмен веществ в его теле прекратился, и вот он у роковой черты. Он мог бы погибнуть, подобно множеству других. Симптомы оставались прежними, но на каком-то этапе в них обозначился качественный сдвиг. Отравление тетродотоксином повергает жертву в состояние, известное западной науке как околосмертный опыт с видением себя со стороны. Человек ощущал, что он парит над собственным трупом. Даже на кладбище его душа плавала над могилой, наблюдая за действиями живых. Страха не было, был покой. Душе предстояло дальнее странствие. Так оно и вышло, Нарцисс побывал в отдалённых уголках бесплотного, но осязаемого мира, где царило безвременье. Это было многомерный лабиринт, но выход из него неизменно приводил в могилу. Времени он совсем не замечал, а в центре этого бытия-небытия стоял гроб.
Странные вещи творятся с людьми после смерти. По крайней мере, так говорят те, кто вернулся назад[135]. В рассказах «возвращенцев» с того света постоянно фигурирует некое пространство, где полностью отсутствуют временные ориентиры, сама идея хронологии в нём теряет смысл. Подобно панораме сновидения, там царит постоянное «сейчас», но, в отличие от снов, пространство это исполнено «кристальной ясности» сознания, и смерть там предстаёт чем-то благим, покойным и прекрасным.
Парение духа над тем, что служило ему вместилищем, постоянно фигурирует в рассказах людей, переживших клиническую смерть. И почти всегда пациент отождествляет себя с духовной субстанцией, а не телесной оболочкой. «Я стала легче воздуха, и казалась себе прозрачной», – делится опытом старушка, едва не отдавшая концы после сложной операции в Чикаго. А вот что запомнил один сердечник, лёжа на операционном столе: «Они там во мне ковыряются, а я парю в воздухе, наблюдая за тем, как меня ремонтируют. Там, подо мною, внизу».
У строителя в штате Джорджия временно остановилось сердце: «В том, кто лежал внизу, я опознал себя. Он был похож на дохлого червя или что-то в этом роде, и мне совсем не хотелось туда возвращаться».
Среди переживших «околосмертный» опыт есть и те, кто слышал переговоры врачей и медсестёр. Степень их отчаяния из-за невозможности заявить о себе не поддаётся описанию. «Я пробовал что-то сказать, – вспоминает один больной. – А она (санитарка) смотрела на меня, как в пустой экран. Но я-то был реальнее её. По крайней мере, так мне тогда казалось».
Кое-кто приписывает себе в таком состоянии способность путешествовать во времени и пространстве: «Это были мысленные путешествия. Стоило мне вообразить себе то или иное место, как я мгновенно переносился туда. И всё там было правдоподобней, чем здешняя жизнь».
Ну и наконец, ещё одна общая деталь, которую люди, прошедшие «преддверие смерти», упоминают в один голос: неизбежное возвращение в телесную оболочку, как только пациент приходит в сознание – либо в процессе реанимации, либо при появлении близкого человека, который произнёс имя больного.
Это, конечно, совпадает с показаниями Клервиуса Нарцисса, чей дух также парил над землёй, пока его не «позвали» обратно. Только это был совсем другой голос, и не в больничной постели лежало его тело – в гробу. А самое страшное было ещё впереди.
Часть третья. Тайные общества
IX. Настало лето, и паломники в пути
– Вот он я, перед тобой. Видишь? А ведь я под землёй побывал, – признался Марсель, пока мы сидели за рюмочкой в тесной спальне над баром «Орёл». – При деле был тот самый порошок, который я тебе дал. От него бывает сто одна болезнь. Мне досталась горячка. Я обливался потом даже в океане. Кровь закипела, все вены яд иссушил. А из лёгких весь дух утянул.
Он описывал, как стал жертвой отравления. В одной из комнат народ стал бузить. Марсель слез с кровати и проскользнул в бар. А заведение-то похорошело. На фасаде красовалась новая вывеска, стены комнат сверкали свежей краской. Рашель потянулась к бутылке, чтобы рюмочка не пустовала.
«Праздничек», – усмехнулась она. Ром согрел мой язык и гортань. Мы оба взмокли от пота. Марселю было приятно, что я первым делом проведал его, как только прилетел на Гаити. А услышав от меня, что порошок работает, тут же предложил отметить эту новость. Одна из его дам врубила музыкальный ящик, и веселье началось. Марсель с Рашелью отплясывали бешеную сальсу, пока я топтался меж разгорячённых тел на цементном полу кабака. От жары он, казалось, покрылся испариной. Джукбокс работал очень громко. Затем все вроде бы угомонились, но в воздухе всё ещё витал дух разгула.
– Ты опять у нас. Всё снова в новинку? – спросила Рашель.
– Нет, не очень.
– То есть?
– Видишь ли, когда много путешествуешь, перестаёшь замечать, что перед тобой.
– И кто перед тобой?
– Именно.
Рашель занялась каблуком своих дешёвых босоножек.
– Чтобы ты знал, исцеление обошлось Марселю в пятнадцать тысяч долларов.
– Откуда у него взялись такие деньжищи?
– Деньги были. Он работал в порту – какие-то делишки с туристическими катерами. Будучи важным тон-тоном, он имел вес в портовой мафии.
– Вот как.
– Пока не зарвался. Побил кого не надо, кого не надо замёл.
– Откуда набралась таких познаний?
