Змеиный камень - [10]
К счастью, поле находилось недалеко от деревни-Крестьяне заметили огонь и не дали ему сильно разгореться. Прибежав в поле, они увидели меня, вцепившегося в ногу скотовода, и поняли, что это он поджёг плантацию. Крестьяне избили его до полусмерти и решили отвести в полицейский участок. Но брахман не согласился с этим и попросил отпустить поджигателя.
Люди только рты раскрыли от изумления. Но мне-то всё было ясно. Дело в том, что, если бы сгорел весь урожай, брахман, наверно, не оставил бы скотовода в живых. Поскольку же тростник не пострадал, можно было ещё раз показать своё великодушие. И в самом деле, почему бы хозяину было не сделать этого? Иначе, чего доброго, люди стали бы говорить, что брахман хоть и набожный человек, а нищий у его дверей не может выпросить куска хлеба.
С того дня хозяин полюбил меня ещё больше, и я пользовался во всей деревне славой преданной собаки.
Всё было бы хорошо, если бы не этот скотовод. Негодник всё время думал о том, как бы сжить меня со свету, и разыскивал меня днём и ночью. Я знал это и находился всё время возле хозяина. Долгое время мой враг не мог причинить вреда ни одному моему волосу.
Наконец он придумал, как расправиться со мной. Скотовод знал, что Закия не любит меня. Он решил воспользоваться этим и натравить его на меня.
К тому времени шудра прогнал Закию из своего дома.
Получилось это так. Как-то полицейский дежурил ночью у дома шудры, а Закия укусил его. После этого полицейские доставили много неприятностей хозяину собаки. В первое время шудра просто не мог видеть Закию у своих дверей, но позже иногда подкармливал его, как и других собак.
Закия был очень сильный, но не особенно умный. Он набрасывался на всех без разбору. Кроме того, иногда он приносил обглоданные кости в храм, вызывая этим недовольство крестьян.
Но большая сила была, конечно, его преимуществом. Стоило ему только увидеть собак из других деревень или шакалов, им крепко от него доставалось.
Дикие козы и антилопы, которые раньше частенько забегали на поля наших крестьян, теперь совсем забыли к ним дорогу. Досталось от Закии и одной обезьяне, причинявшей много беспокойства крестьянам. Эта обезьяна выхватывала у детей из рук хлеб, останавливала женщин и не отпускала их до тех пор, пока не отнимет всё съедобное. Она буквально не давала никому прохода, забиралась в дома и попортила немало крыш, сбрасывая с них черепицу.
Закия так оттрепал эту обезьяну, что с тех пор она не смела и носа показать в нашей деревне.
Итак, скотовод начал прикармливать Закию, чтобы натравить его на меня. Но тот, кто привык к мясной и рыбной еде, вряд ли удовлетворится сухой и грубой пищей. Так получилось и с Закией. Скотовод кормил его хлебом, но рядом были овцы, а следовательно, и свежее мясо. Соблазн был велик, и Закия, не обращая внимания на хозяина, начал поедать ягнят.
За это скотовод привязал его верёвкой и как следует отколотил. После этого Закия убежал от него и остался без хозяина.
Правда, по старой памяти говорят, что Закия — собака шудры, но на самом деле он не имеет к шудре никакого отношения.
Скотовод же во что бы то ни стало решил свести со мной счёты.
Однажды ему удалось так ударить меня, что я чуть было не отправился на тот свет. Дело было так. Брахман был в храме и молился, закрыв глаза, а я поджидал его у входа. Вдруг в воздухе мелькнула дубинка и с такой силой опустилась мне на голову, что я лишь взвизгнул от боли и потерял сознание. Очнулся я только у ветеринарного врача. Через несколько дней я оправился и вернулся домой, но был ещё очень слаб.
Позднее мой хозяин рассказывал своим знакомым, что произошло. Услышав мой визг, он выбежал из храма и увидел, что скотовод готовится ещё раз ударить меня. Хозяин выхватил у него из рук дубинку и поколотил скотовода его же дубинкой. Позже этого скотовода за все его проделки посадили на шесть месяцев в тюрьму.
— Ничего, — говорил брахман своим знакомым, — посидит в тюрьме и там такого натерпится, что больше туда попасть не захочет.
Я уверился, что, пока жив мой хозяин, мне не придётся терпеть лишения.
Тем временем жизнь моей матери с каждым днём становилась всё хуже и хуже. От вечного голода и страданий она взбесилась и жила в развалинах одна-одинешенька. Как-то я пришёл навестить её. Но она набросилась на меня и, если бы я не успел убежать, непременно бы укусила. Туда, где она жила, люди перестали ходить.
Случилось так, что в тот же день, когда я отправился навестить свою мать, скотовода выпустили из тюрьмы. По дороге в нашу деревню его увидела моя мать. Она бросилась на скотовода и укусила его. Её слюна была такой ядовитой, что тот через несколько дней умер.
Говорят, что нехорошо радоваться несчастью других, но я радовался. Да и как мне было не радоваться! После смерти скотовода у меня среди людей не осталось врагов, и я мог жить спокойно.
Но радость моя была недолгой. Через два дня я узнал, что полицейские застрелили в развалинах бешеную собаку. С тех пор я своей матери больше не видел.
Теперь из родных у меня остался только Закия.
«Чем же мы оба кончим?» — частенько приходило мне в голову.
