Змеи и лестницы - [93]

– А еще у русских есть Достоевский.

– Кто это?

– Писатель.

– Вы же знаете, комиссар. Я люблю футбол.

Параллельно с изучением языка Миша читала Достоевского. И как раз его легче всего было представить с багром. Или с железным крюком, которым он выковыривал из человека все его тайные пороки, преступные страсти, крамольные мысли. Может быть, и впрямь имеет смысл перебраться в Россию и обледенеть? Перестать чувствовать боль, покрыться снегом – белым, сияющим и ослепительным? Чтобы любой, бросивший взгляд на Мишу, увидел только оболочку – вполне благополучную, чистенькую, без примесей земли, гноя и крови, скрытых глубоко внутри.

Конечно же, никуда она не уехала.

А потом в их полицейское управление пришел запрос из России. День, когда оберст Бекенбауэр вызвал ее, был похож на все другие дни, и Миша даже не подозревала тогда, что он изменит ее жизнь навсегда.

Бекенбауэр начал издалека.

– Говорят, ты изучаешь русский?

– Да.

– И как идет изучение? Далеко продвинулась?

– Мне нравится язык.

– А текущие дела?

– Пока справляемся.

– Как ты смотришь на то, чтобы отправиться в Россию?

– В Россию? – удивилась Миша. – Это по линии обмена опытом?

Командировки по обмену практиковались в их управлении довольно часто, но ограничивались в основном странами Евросоюза, хотя кое-кому из ее сослуживцев удалось побывать даже в Америке.

– Не совсем. Вот.

И Бекенбауэр протянул Мише документ, который при ближайшем рассмотрении оказался запросом от полицейского ведомства города Санкт-Петербург. Он касался личности Вернера Лоденбаха, чье тело было обнаружено в окрестностях города со следами насильственной смерти. Ни один мускул не дрогнул на Мишином лице, пока она изучала приложения к документу: отсканированные страницы паспорта, найденного при жертве. Выходные данные полностью совпадали с тем, что она знала об Айди-Ящерице, и возраст точно соответствовал его возрасту. Вот только фотокарточка была сильно повреждена, и Миша посчитала это благом. Неизвестно, как бы она отреагировала, если бы со скана на нее действительно взглянул Айди. А так Вернера Лоденбаха можно было считать «неким Вернером Лоденбахом», абстрактной фигурой.

– У нас нет ничего на этого Лоденбаха? – спросил Бекенбауэр.

– Надо поднять документацию. Кажется, я имела беседу с неким Вернером Лоденбахом, когда занималась делом Шолля.

– Он был причастен?

– Нет. Всплыл, когда я пробивала телефонные номера в записной книжке Шолля. Там около пятисот контактов.

– Если это один и тот же человек – совпадение выглядит странным.

– А это один и тот же человек?

– Вот и выяснишь.

– Когда я должна ехать? – Миша поразилась бесстрастности собственного голоса.

– Сегодня передашь дела и поезжай.

Она улетела на следующий день, полностью готовая к ледяной корке, которая покрывает в России всё и вся. Полностью, хотя, если верить погодному сайту Wetter.de, разница между температурой Петербурга и Франкфурта составляла два градуса.

В Петербурге было теплее.

– Вот видишь, – сказала она Томасу, который провожал ее в аэропорт. – Холода отступили.

– Должно быть, это природная аномалия. Когда вас ждать обратно, шеф?

– По обстоятельствам, Томас. Я позвоню.

– Держите меня в курсе. Если что – приеду выручать вас. С багром, – пошутил Томас и сам же рассмеялся своей немудреной шутке.

– Надеюсь, этого не понадобится.

Во время полета она не думала об Айди. Она не думала о нем и в предыдущую, нескончаемо длинную ночь. С какой стати ей думать о «некоем Вернере Лоденбахе», который не может быть Айди по определению. Ящерица – человек хитрый и осмотрительный, любой, кто попытается надуть его или расправиться с ним – получит только хвост. Айди легко расстается с ним, чтобы тут же вырастить новый. Когда-то в роли хвоста выступила она сама, но были и другие, Миша абсолютно уверена в этом. Интересно, как поживает Дагмар, первая любовь Ящерицы? Куда подевалась королева оранжерейных поцелуев Агата? А Кати – девушка, которой Айди целых полгода исправно готовил омлет? А блондинка из Гонконга? А все остальные, о существовании которых Миша может только догадываться? У Айди, должно быть, имеется специальное приспособление для утилизации хвостов, иначе они заполонили бы все пространство вокруг него.

Чтобы отвлечься от мыслей о хвостах, Миша начала просматривать тетрадь, в которую несколько месяцев записывала особенно понравившиеся русские слова и выражения. Прошлой ночью в тетрадь были внесены дополнительные сведения, касающиеся следственной практики: Мише предстояло общаться с коллегами, а для этого нужно быть на высоте.

Будущие коллеги встречали ее в зале прилета, и, увидев одного из них, Миша несказанно удивилась: каким образом Томас мог оказаться здесь, в Петербурге; в стране, которую он до смерти боится? И зачем ему табличка с ее именем? Но, при ближайшем рассмотрении, встречающий оказался лишь похожим на Томаса – такой же высокий, мощный и светловолосый. А еще он походил на викинга, хотя – в случае с русскими – его уместнее было назвать варваром. Варвар представился капитаном Литовченко и вскорости исчез, препоручив Мишу своему спутнику по имени Борис.

Борис показался ей человеком мягким и застенчивым, – из тех, кто в их управлении отвечает за преступления в сфере высоких технологий, копается с компьютерами и ограничивает общение с людьми до минимума. На учебных стрельбах они посылают пули в молоко, а в спортивный зал их и калачом не заманишь, что никак не сказывается на уровне интеллекта.