Зловещий брак - [34]

Мы уходили на юг между Виргинскими островами и Анкиллой, северо-восточным торговым портом этой части океана. В тот день море было спокойным, в небе ни облачка. На палубе, с длинной доской и банкой краски расположился Дэниел. Я стояла у руля. Дэниел так соорудил рубку, что штурвал чуть выдвигался вперед из-под ее крыши. Мы им пользовались в хорошую погоду, а в плохую – находились под крышей.

Он растер краску, осмотрел свою кисть и спросил:

– Как вам имя Кейси, мисс Эмма?

– В качестве имени шхуны?

– Да.

– Ну… имя вполне красивое. Для него есть какая-то особая причина?

Он улыбнулся.

– Вы были крещены как Эмма Кэтрин. У имени Кэтрин имеется множество кратких форм. Одна из них – Кейси. Я читал об этом в одной газетной статье давным-давно, в Гонконге.

– Я не знала об этом.

– Я бы хотел назвать шхуну в вашу честь, но так, что бы это было понятно лишь нам двоим.

– Ты так добр ко мне, Дэниел.

Он покачал головой.

– Вы – это все, что у меня есть, мисс Эмма.

Он положил кисть, склонился над доской и начал очень тщательно вырисовывать буквы толстым черным карандашом.

– Мне тоже нужно новое имя, и Кейси мне подходит, – сказала я. – Я обрезала волосы коротко, как у мальчика, и моя судьба теперь – ходить в мужской одежде. Так что очень удачным будет имя, которое может принадлежать и женщине и мужчине. Я имею в виду, когда мы будем с тобой на берегу и ты обратишься ко мне, люди не поймут, какого я пола.

Он взглянул на меня – и впервые за много дней я увидела в его темных глазах насмешливый огонек.

– Если только люди не смотрят издалека, они всегда увидят, что вы – девушка, мисс Эмма. Но, пожалуй, я действительно начну называть вас Кейси, а теперь нам нужно придумать новое имя и для меня.

Я прикусила губу.

– За тобой может быть слежка, Дэниел?

Он пожал плечами.

– Я уверен, что ямайские власти подумали, что я утонул, но они по правилам должны были послать описание моей внешности во все британские владения, за исключением, может быть, необитаемых побережий и островов. Везде, кроме Ямайки, за год это забудется… а на Ямайку мы никогда не вернемся.

Я накинула на штурвал петлю и пошла уравновесить парус. Затем подошла к Дэниелу. Ветер раздувал мою одежду, которая была мне велика.

– Не думаю, что нам придется много общаться с людьми, – сказала я, – кроме случаев, когда мы захотим немного подзаработать перевозкой грузов с одного острова на другой. Но и тогда мне лучше не раскрывать рта в присутствии людей. Мой акцент может вызвать их любопытство.

– Если только вы не начнете говорить на ямайско-креольском наречии, мисс… Кейси. А вы умеете это делать великолепно. Я слышал, как Мэй смеялась от души, когда вы подражали.

Это была правда. Я вновь подошла к рулю. Мне пришло в голову, что и руки мои, и лицо уже достаточно загорели и обветрились, чего не могла бы позволить себе ни одна английская леди. Даже теперь уже я могу сойти за девушку испанского или португальского происхождения, с примесью северо-европейской или американской крови: это как-то объяснит не черный цвет моих волос. В Вест-Индии встречались всякого рода смешанные браки, поэтому моя внешность не привлекла бы внимания, пока я не заговорила бы как воспитанная англичанка. Однако выдавать себя за родственницу Дэниела я никак не могла: во мне не было китайской крови.

– Дэниел, если нам когда-либо придется объяснять степень нашего родства, я думаю, лучше всего подойдет легенда о том, что на одном из островов ты купил креольскую девушку у отца-пьяницы за несколько мешков копры. Что-нибудь в этом роде.

Нескольких минут он молчал, сконцентрировавшись на работе, а затем неохотно ответил:

– Да. Если люди подумают, что вы – моя женщина, они не обратят на вас много внимания.

– Именно этого я и хочу, Дэниел. Чтобы на меня не обращали внимания мужчины. – Внезапно я ощутила, что дрожу от внутреннего отвращения. – Я стану говорить по-креольски, но только, когда ты ко мне обратишься. И я буду называть тебя… постой-ка. Я стану называть тебя Габнор – Господин.

Это слово, переводящееся с пиджин-инглиш как «господин», напомнило мне один фрагмент былой жизни. Я еду по дороге через Ферн Галли с Чедом Локхартом, человеком со странным опущенным веком, и цитирую ему местную пословицу: «Раб может видеть господина, когда захочет». Когда-нибудь, я спрошу у Дэниела об этом англичанине, подумала я, и о свитке в бамбуковой трости, и о золотой монете или медальоне. Теперь весь мой мир изменился – и это уже не так важно. Мир в ближайшем будущем будет состоять для нас из неба и моря; из ветра, дождя и солнца; из луны и звезд; из недолгого ощущения тверди под ногами на островах-пристанях; из случайных торговых контактов с людьми в деревеньках и в крошечных портах; и из нашего постоянного жилища – маленькой шхуны по имени «Кейси».

Вот наш мир в будущем, и он никогда не соприкоснется с миром незнакомца из Англии с дымчато-серыми глазами. Так я думала. Но я забыла о том, что Чед Локхарт называл себя излюбленной жертвой иногда злобной, иногда причудливой Судьбы.

* * *

Мы с Дэниелом долго не говорили о той ужасной ночи в Диаболо-Холле. К тому времени, когда мы впервые заговорили об этом, мы прошли Подветренные и Наветренные острова и продолжили свой путь на запад, держа в поле зрения на юге очертания Венесуэльского берега. И вот мы подошли к Арубе. Это был голландский доминион, хотя большинство населения составляли местные этнические группы индейцев. Здесь мы продали небольшой груз кокосовых орехов, которые мы два дня подряд собирали на необитаемом острове из группы Лос-Рок. В деревне, где мы продавали орехи, Дэниел нашел себе работу по ремонту лодок-каноэ, за которую, как и за орехи, нам заплатили золотом, но не монетами, а двумя маленькими самородками: на этом скалистом острове добывалось золото.