Зловещий брак - [36]

Дэниел отрастил волосы почти до плеч. Он носил теперь усы и бороду. Седина в бороде придавала ему зловещий и суровый вид, и мне это казалось смешным: прошло время, и я вновь научилась смеяться. Мне думалось, никто не сможет теперь узнать его по описанию внешности, разосланному в доминионы ямайскими властями.

Если бы я могла представить раньше, что буду жить на небольшом паровом судне в каюте размером с половину комнаты горничной в Джакарандасе, да еще и делить эту каюту с мужчиной, я бы подумала, что соблюсти приличия в таких условиях совершенно невозможно, но я оказалась бы неправа. Дэниел укрепил посередине каюты холщовый занавес, который задвигался, как экран, на кольцах, надетых на перекладину, так что, когда кто-то из нас хотел переодеться, мы были изолированы друг от друга. Обычно такая необходимость наступала перед сном или утром при пробуждении. В течение дня мы ходили босые, только в рубашках и коротко обрезанных брюках. Мы и купались в одежде, а сохла она прямо на теле.

В каюте было две койки. Ночной сорочкой мне служила мужская рубаха. Если была качка, то мы развешивали над койками гамаки. Если ночь была тихой и приятной, мы развешивали гамаки на палубе. Спали ли мы, или купались, или отправляли свои естественные потребности, мы все делали весьма просто и без стеснения; мы предоставляли друг другу максимум возможностей для уединения, даже в таком крошечном жилище, как «Кейси».

Бывали времена, когда мы плыли ночь напролет, если нам так вздумалось, и сменяли друг друга через четыре часа у руля. Обычно же по наступлении сумерек мы ложились в дрейф, вставали на якорь в море при плохой погоде или в бухте какого-нибудь островка – при хорошей. Такую бухту найти было нетрудно, поскольку, как говорил когда-то Дэниел в той, иной, жизни, можно было проплыть две тысячи миль вдоль островов Вест-Индии и всегда быть в дне хода от ближайшей суши.

Все работы на борту мы делали вместе. На суденышке типа «Кейси», находящемся постоянно на плаву, всегда было что делать. Оснастку корабля постоянно нужно было проверять – не прохудилась ли. Фалы, шкоты, мачты, рулевое управление, – все это оборудование требовало постоянного внимания. Внезапный отказ механизмов, отвечающих за мачты и штурвал, мог привести к потере управления шхуной в самый опасный момент. От своевременного предотвращения таких случаев зависела наша жизнь.

Иногда мы брали на борт груз – перевозили его с одного островка на другой либо из деревни в деревню на побережье. Иногда мы нанимались перевозчиками, но чаще покупали, продавали или меняли грузы по своему усмотрению. Иногда шли пустыми. Но нам всегда приходилось думать о загрузке трюма и о правильном распределении веса в нем.

Я всегда считала Дэниела искусным и трудолюбивым человеком, но мне и в голову не приходило, какой высокой квалификацией и какими обширными знаниями он обладал, пока мы не начали новую жизнь на «Кейси». Его приготовления к отплытию еще на Ямайке были очень тщательными. У него были морские карты, секстант, телескоп, хронометр. Взамен оплаты работы ныряльщика в Королевской морской службе он просил познакомить его с работой приборов и с навигацией. Теперь все эти знания и навыки пригодились, и я многому у него научилась.

Покинув впервые Арубу, мы медленно пошли на восток к Наветренным островам, держась против ветра, а затем развернувшись и начав движение на самом быстром ходу. Каждый день я узнавала от Дэниела все больше о море, погоде и корабле. Он рассказывал мне об устройстве двигателя. Я усвоила правила поддержания давления пара и то, каким образом разбирать и чистить бойлер; но никогда так и не смогла понять, что же именно происходит, когда машина медленно приходит в движение.

«Кейси» прошла через Подветренные острова, вокруг Пуэрто-Рико, через пролив Мона и вдоль трехсот миль северного побережья Эспаньолы. Мы не прошли Наветренный пролив, поскольку по негласному соглашению между собой решили никогда не подходить к Ямайке ближе чем на сотню миль. Повернув на север, мы прошли через Багамы, затем через Флоридский пролив и направились к Гаване. Это было окончанием путешествия. От Гаваны мы направились в обратный путь к Гренадинам и вновь – к Арубе, хотя можно было бы пойти множеством иных маршрутов.

К тому времени, как мы повернули на юго-восток от Гаваны, чтобы не торопясь пройти маленькими островами, расположенными у побережья Кубы, я уже была способным моряком и искусной ныряльщицей. С самого начала в обучении искусству ныряльщика я находила огромное удовольствие. Я любила подводный мир – мир, полный красоты. Но не для этого Дэниел положил столько труда на мое обучение. Время от времени нам предоставлялась возможность заработать этим деньги или еду. А дополнительные две руки и два глаза были неоценимой помощью. Я наравне с Дэниелом могла нырять за лобстером или за большими съедобными моллюсками.

Мы в самом деле хорошо и разнообразно питались, поскольку море и острова давали нам все возможное по цене не более небольшого усилия. Судно и наше умение позволяли нам добыть все то, чего не было на островах. За все время мы только раз поспорили с Дэниелом, и этот случай касался еды. Однажды вечером мы встали на якорь в песчаной бухте на побережье Кубы, неподалеку от деревеньки; и в ту ночь я услышала разрывающие сердце жалобные вздохи. Я вылезла из гамака и пошла на палубу.