Остальная часть команды продолжала спать, когда я открыл глаза и огляделся. Только старший бодрствовал, стоя в проёме и поглядывая на нас. Сначала я подумал, что проснулся раньше и он вот-вот крикнет подниматься, но нет.
Я встал, потянулся и направился к старшему, чтобы прояснить ситуацию.
— Почему нет подъема?
— Потому что нет работы, — хмуро ответил он.
Старший вышел наружу и, прислонившись к стене, опустился на бетон, положил голову на колени и обхватил их руками.
— Нет работы? Я думал, она всегда есть.
— Если бы, новичок. Работы всегда меньше, чем команд. Иногда выпадают пустые дни. За них никто не платит, поэтому сегодня будет только один паёк. В долг.
— И как часто такое случается?
— Раз в неделю точно. Иногда чаще.
— А отчего зависит?
— Ты уже превысил лимит по вопросов, — поднял он голову и посмотрел на меня раздраженно.
— Если работы нет, так можно поболтать?
— Я уже говорил, что не хочу тратить время на того, кто скоро сбежит или умрет. — ответ прозвучал зло и упрямо.
— Те, кто остаются вопросов не задают, как вижу. — посмотрел я в сторону барака, где мы жили.
— Тоже верно. Но может ты всё же отстанешь?
— Хотелось бы понять, куда попал.
— В глубокую задницу, новичок. Разве это не очевидно?
— Очевидно, но глубина задницы пока не понятна. — улыбнулся я.
— Да чтоб тебя... Ладно... Слушай, — вроде утро, но голос его уже звучал устало. — Есть несколько отрядов. Девять, если быть точным. Всего тут живет под тысячу человек. Имею ввиду рабов страха. Ещё сотня-две рабов злости. Всех надо кормить. Еду дают за работу. Но работы на всех не хватает. Будет работа или нет зависит от случая и того, насколько хорошо умеет договариваться старший. На сегодня я не договорился. Поэтому мы без еды.
— Погоди, ты сказал, что девять отрядов, в которых под тысячу человек. А у нас всего восемнадцать... Почему так?
— Какой ты умный, — язвительно процедил старший, — Да, новичок, ты попал в самый слабый отряд. У нас меньше связей, меньше возможностей, меньше рабочей силы. Да и остальные нас не любят, часто теснят, поэтому мы чаще остальных недоедаем. Последние месяцы только и делаем, что балансируем на грани.
— От этого апатия у всех?
— Не только. Причин хватает. Если ты не заметил, то жизнь тут совсем не райская.
— И ничего нельзя сделать? Работы нет совсем?
— Почему же... Может и можно. Но я не уверен, что это хороший вариант.
— Что за вариант?
— Ты меня начинаешь бесить, новичок...
— Может я хочу помочь?
— А не много ли ты о себе возомнил? Пропал на месяц, подвел отряд, долг повесил и теперь заявляешь, что помочь хочешь? Ты себе то помочь не смог.
— Но я же выжил? Значит, смог. Может и здесь пригожусь.
— Может и так... — быстро сдулся старший, — Работа есть. Всегда есть. Мы можем взять задание на уборку кольцевой. Пахать придется весь день. Трудная и неблагодарная работа. За это получим один паёк, а не два, как обычно. Переработать и получить бонусы нельзя. Зато не выполнить задание проще простого.
— Но это не единственное, что тебя смущает?
— Парень, ты начинаешь пугать меня своей проницательностью, — его взгляд стал колючим и подозрительным, — Другие отряды могут послать рабов злости, чтобы те нам помешали. В итоги мы потратим силы, а еду не получим. Да и если не пошлют, то всё равно. Сил уйдет много. Больше, чем даст один паёк.
— Тогда проще ничего не делать?
— Проще, — кивнул он.
— Но разве это не усилит апатию?
— Усилит, — последовал тяжелый вздох и цепкий взгляд в мою сторону. — В этом и дилемма. Что скажешь?
— Не знаю, как быть.
— Ясно, — криво улыбнулся он, — Помощничек.
— Но я думаю, что работа лучше, чем бездействие.
— Думает он. Уйди с глаз моих, бесишь.
— А я могу пойти один работать? Хоть что-то будет.
— Можешь, почему нет. Но ты знаешь, как убираться? Знаешь правила и ограничения? Да хотя бы куда идти? И что это изменит? Ну поешь ты один, толку то.
— Я могу поделиться пайком.
— Один на восемнадцать человек? Это не смешно.
— Тогда не знаю... Сейчас, погоди, я быстро.
Вернувшись в жилой блок, я отошел в самый темный угол, убедился, что никто не смотрит на меня и достал пять обычных монет. Их я тоже не хочу тратить, но... Это уменьшит мой долг и чувство вины за происходящее.
— Вот, — вернулся я к старшему, — Тут пять монет. Это десять пайков. Проблему не решит, но если отработать день, то...
— Откуда монеты?
— Остались от отца. Это последние, других нет.
— Хм... — взгляд старшего не читался. Он задумался, смотря на меня с непонятным выражением лица и не скажу, что оно было хорошим, — Ты либо дурак, либо я не знаю. Если у тебя есть деньги, то их надо беречь.
— Я ведь должен за мазь и перевязку. Вот, возвращаю.
— Впервые вижу такую честность. Думал, меня ничем не удивить.
Старший протянул руку и я передал ему монеты. Тот покатал их в ладони, рассмотрел и чуть ли не на зуб попробовал.
— Жди здесь. Я пойду куплю еды.
— Людей будить?
— Зачем? Разве что, чтобы размялись... Но тут твердая рука нужна. Нет, не буду, — решил он, размышляя вслух, — Пусть отдыхают и набираются сил. Сегодня будем работать.
***
Заряда уверенности и оптимизма хватило ровно до момента, пока нам не выдали инвентарь и не потащили драить улицы. Если бы я знал, насколько это опасная и неблагоприятная работа, никогда бы сам не предложил отправиться сюда.
