Осколки надежд

Стоял жаркий июль. Утро, но, не смотря на столь ранний час, солнце во всю силу поливает жителей маленького городка своими лучами. Кто-то бежит в спешке на работу, а кому-то везёт больше, и те спят в своё удовольствие. Суета утренняя — типичная картина для любого города в это будничное время.

На небе лениво летают птицы, и, еле плетущиеся, облака, подгоняемые ветром, закрывают, уже надоевшие всем, солнечные лучи собой. Каждая частичка горящей звезды приносит уже не такую радость и теплоту как впервые дни лета. Скорее желание присесть где-нибудь в теньке, прячась от обжигания загоревшей кожи. И в эти минуты, или даже секунды, блаженства, когда яркие горячие лучи не подали на моё лицо, я вздыхал, смахивая пот со лба. Такому мгновению грех не порадоваться, особенно если негде спрятаться от большой жёлтой звезды.

Я стоял на второй платформе небольшой железнодорожной станции. Тридцать метров вправо и сорок влево от меня, после чего огромные железобетонные блоки, служащие здесь чем-то вроде асфальта, резко обрывались. Вдаль по обоим направлениям уходит железное полотно, предлагая путешественнику проехаться на поезде, ощущая всю печаль своего маршрута. На передней платформе стоит грузовой состав без головы, тихонько ожидая своего тепловоза. Сзади меня реставрируется здание станции, выполненное в старом советском стиле. Очень облезлое, старое, с протекающей, местами, крышей, хоть кто-то им занялся за последние несколько лет. Матерящиеся строители то и дело выкидывают какие-нибудь новые двусмысленные, порой оскорбительные, фразы в адрес друг друга. В общем, спокойная обстановка, которой мне так давно не хватало.

Ждать — это самый утомительный процесс на свете. Он ещё более утомителен, если не с кем пообщаться в течение этого времени. Каждая минута проходит в два раза медленнее, каждый час — в десять. Слава всемогущему, мне остаётся всего лишь каких-то пять минут и, вероятнее всего, навсегда покину этот маленький незнакомый городок. Я не горю желанием его посмотреть, побродить по здешним улицам, наслаждаясь его романтикой в объятиях какой-нибудь особы, с которой легко бы мог познакомиться. К сожалению, мне сейчас не до этого. Моя цель — штаб квартира, от куда меня повезут на место службы.

Наконец, я услышал необходимые слова в объявлении радиорубки. После данного сигнала взял две свои нелёгкие громоздкие сумки и переставил их на полметра вперёд. Трудно понять для чего я поднял и тут же опустил свои вещи, наверное, так мне спокойнее.

- Внимание поезд. Нечётный. — Продиктовал женский голос по громкоговорителю.

Минут семь спустя состав уже стоял передо мною. Взяв сумки в руки, я побежал к седьмому вагону, указанному в билете. Он оказался вторым от головы состава. Закинул вещи во внутрь и достал из кармана военной куртки билет. Проводница, никуда не спеша, оторвала его часть и только потом разрешила мне зайти на борт. Всё прошло быстро, через тридцать секунд уже сидел на своём месте. Поезд тронулся. В путь.

Рядом, точнее напротив, сидел человек лет пятидесяти — шестидесяти. Густые седые волосы развивались на его голове от каждого сквозняка. Голубые глаза ощупывали меня с ног до головы своим взглядом. Наморщенный лоб показывал, с каким энтузиазмом незнакомец это делал. Самое интересное, что он всё время держал белый носовой платок у рта, закрывая им большую часть лица. Может у него кровь пошла или ещё что, я не знаю, но внимание я, по-прежнему, ощущал на себе. Я отвернулся к окну, делая вид, что мне всё равно. В этот момент подошла проводница и заговорила с незнакомцем.

- Следующая остановка ваша.

Седовласый человек поблагодарил работницу через носовой платок и та удалилась. Мужчина встал, по-прежнему держа тряпку для носа у рта, направился к выходу из вагона. Ситуация забавная со стороны. Не часто на меня так смотрят, с интересом что ли. Правда такое случалось только, когда я в одну и туже дырку, на стрельбищах попадал в мишени. У моего прямого командира рот открывался. Всегда говорил, что все патроны мимо летят кроме одного. Приходилось перестреливать по нескольку раз. Сейчас не об этом. Этот странный гражданин вышел, и я освободился от его взгляда. Через пятнадцать минут состав остановился на очередной безымянной станции. Мужчина вышел и прошёл мимо моего окна. Он кинул в меня свой последний взор и повернулся. В тот момент, когда я не видел лица, его рука с платком опустилась. Человек с сединой направился в маленькое строение станции.

Двадцати двух летний побритый налысо побритый мужчина одиноко смотрит в окно, размышляя на свои больные темы. По спортивному телосложению, мощным сильным рукам, выносливым ногам можно предположить, что он спортсмен или, вполне возможно, тренер в спортзале. На самом деле его главная профессия — военный.

Глаза, наполненные дорожной грустью, отличаются одной особенностью. Левый зрачок тёмно-синего цвета, правый — тёмно-зелёного. Когда он смотрел недовольно, нахмурившись, то нагонял некое чувство смущения на своего собеседника или страх на врага. Даже когда улыбался простоты лица также не заметить. Всё дело в этих необычных глазах, взгляд, чёткие очертания его слегка пухлых губ, аккуратного носа, мягких в меру густых бровей. Каждая из черт лица говорила о мужественности, красоте сидящего человека. Мощное, не побоюсь этого слова, тело делало незавидным учесть дравшегося с ним мужчины. Каждый удар мог принести немало повреждений, а при «удачном» стечении обстоятельств вовсе убить. Ноги также не отстают от рук. Такие накаченные и натренированные. Видно, что военный пробежал немало кроссов с полной выкладкой за свою жизнь. Стройный, красивый, но не комсомолец.