Злая зима - [49]

Единственная улица деревеньки упиралась в пепелище – выжженное черное пятно посреди белого снега. На площади перед останками церкви яркими островками выделялись несколько торговых точек. Брун сунулся в одну и вскоре уже прижимал к груди бумажный пакет с логотипом фастфуда.

– А отчего церковь сгорела? – спросил он у продавщицы, набирая салфеток про запас.

– Так кто его знает, – ответила та, неодобрительно покосившись на желтую бирку в его ухе. Но словоохотливость взяла верх, и она продолжила: – Вспыхнула как спичка. Следов поджога не нашли, и сдается мне, то была высшая воля, – она многозначительно подняла глаза кверху. – Нашли кому поклоняться – вампирам! Сейчас голошеие новую церковь строят, у леса, да только пожертвований у них негусто. – Продавщица перевесилась через прилавок и заговорщицким шепотом добавила: – Говорят, в пожаре какая-то их святыня сгорела. Останки самого главного вампира.

– Интересно, – кивнул Брун. – Дайте-ка еще картошки среднюю порцию и томатный сок.

Сунув пакет с картошкой и сок Эльзе, он вышел на улицу, нашел свободную лавочку и устроился на ней, поставив бумажный пакет рядом.

Эльза вытащила поджаристую полоску картофеля, почесала ею клыки, потом пошарила в пакете Бруна и, найдя пакетик с солью, высыпала его в сок.

– Жаль, что у старичка деменция развилась, – сказала она. – Снова мы ни с чем. Зато я придумала новую загадку: что общего у церкви второго пришествия и медведя-оборотня? Вспыхивают мгновенно.

– Это, в общем, и неплохо, – кивнул Брун. Он вынул гамбургер, придирчиво осмотрел его со всех сторон. – А вот тебе загадка: что общего у твоей попы и этого гамбургера? Даю подсказку.

Он прикрыл глаза и с наслаждением вонзил зубы в румяную булочку.

– Брун!

– Что? – невозмутимо ответил он, прожевав. – Почему только тебе можно меня подкалывать?

– Потому что я – пострадавшая сторона.

– Ты сама сказала, что тебе не было больно или неприятно. Возможно, слегка пострадала твоя попа, но сперва я должен хорошенько ее рассмотреть, чтобы оценить ущерб.

Эльза фыркнула и демонстративно отвернулась. Брун доел гамбургер и картошку, почти полностью проигнорированную Эльзой, вытер руки салфеткой и сказал:

– Давай проведем эксперимент.

– Знаешь что? – возмутилась Эльза. – Хватит с меня твоих экспериментов! Ты меня еще на первом облапил!

– Вообще-то я хотел предложить тебе попробовать спалить руку Бальтазара. Но мне нравится ход твоих мыслей. – Он усмехнулся и слегка толкнул ее локтем в бок. – Смотри, пепелище голое, как выжженное поле. Сектанты явно растащили церковь по досочке в поисках своей святыни. Которая – заметь – не горит, если верить легендам. Значит, или у них был поддельный Бальтазар, или наши сведения о нем неверны, или его очередное ребро (или что там у них хранилось) кто-то спер. А церковь поджег, чтобы замести следы.

– И ты предлагаешь заодно спалить нашего?

– А ты к нему привязалась? Проверим, может, у нас тоже фальшивка или сведения о неуязвимости Бальтазара сильно преувеличены. – Он вынул черную руку из кармана и погладил ею колено Эльзы. Она отпихнула руку и встала с лавки.

– Давай только найдем место поукромнее, чтобы голошеие и нас заодно не сожгли за надругательство над святыней, – предложила она.

– Погоди минутку.

Брун отошел к лотку и, вернувшись, нацепил Эльзе на нос солнечные очки.

– Спасибо, – буркнула она и взяла его за руку.

* * *

Брун заехал по едва намеченной дороге в лес, остановил машину у рябины, алые гроздья которой висели на заснеженных ветвях точно брызги крови. Достал из багажника топор, подбросил его в руке. Эльза удивленно на него глянула.

– Что еще ты с собой возишь?

– Всякое-разное, что может пригодиться. Теперь еще и ящик томатного сока. Хочешь? – он протянул ей пачку, но Эльза помотала головой.

Брун взял ее за руку, помогая перебираться через сугробы. На небольшой поляне остановился, осмотрелся.

– Посиди пока, – кивнул он на бревно, а сам отошел к сухому деревцу с печально повисшей верхушкой. Толкнул его рукой, обсыпав снег с редких веток, рубанул пару раз топором, и дерево медленно рухнуло вдоль поляны. Он отломал тонкие ветки, те, что потолще, отрубил.

– Дай я попробую, – попросила Эльза из-за спины.

– Держи, – согласился Брун, протянув ей топор. Сняв с нее солнечные очки, засунул в карман пальто. – Двумя руками. Размах… Эй, полегче, ты так его себе в спину воткнешь! И руби.

Топор вошел в сухой ствол, расколов его до светлой сердцевины.

Эльза, воодушевившись, размахнулась снова, но промазала, ударив рядом.

– Ноги шире расставь, – посоветовал Брун, отойдя в сторонку и сев на бревно.

Эльза подтянула рукава пальто, расставила ноги, вытащила топор, засевший лезвием в стволе, и ударила опять.

– Есть! – воскликнула она, отрубив полено.

– Не устала? – усмехнулся Брун.

– Нет, – покачала она головой и снова взялась за топор. – Хочешь пока в шкуре побегать? – предложила она. – Только недалеко, а то одной мне страшно.

– Я могу вообще не уходить, – сказал Брун.

– А ты на меня не набросишься?

Она повернулась к нему, улыбнувшись, заправила волосы за ухо, ее щеки разрумянились, глаза горели.

– Буду держать себя в руках, – после паузы пообещал он и принялся раздеваться. – Во время оборота не подходи близко.