Степан инстинктивно бросился было к хозяйской двуспальной кровати, но, воспитанный на кино-детективах, вовремя опомнился. Нельзя оставлять своих следов и делать другие глупости на свою голову. Он тут чужак, ему надо быть особенно осторожным. Нужно не дергаться, а немедленно вызвать милицию.
И все же он сначала поднял Амура. Пока соображал, как подготовить мальчика, все само собой разрешилось. Пацан как будто сам догадался (впрочем, у Степана был такой дикий вид!), вошел без приглашения в заповедную женскую зону, то бишь в спальню и долго стоял в дверях, молча созерцая кошмарное зрелище. Пока Степан не увел его.
Потом дрожащей рукой, едва попадая пальцем на кнопки номеронабирателя, позвонил «02».
Приехавшая вскоре следственная бригада занялась рутинным своим делом. Мальчишку куда-то увели, а следователь прокуратуры — солидный молодой человек — принялся на месте допрашивать Степана, «дожимать горяченького», выражаясь милицейской феней.
Но Степан к неудовольствию следователя отчаянно сопротивлялся, не желая «дожиматься», а так же «раскалываться». Горячо отрицал такую очевидную на взгляд прокуратуры свою причастность к убийству.
— А кто ж её убил, голубчик, если не вы? — говорил следователь.
— Не знаю! — оправдывался подозреваемый и мысленно возмущался: «Никакой я тебе не голубчик, сукин ты сын!»
— Запоры на дверях и окнах не сломаны, стало быть, никто снаружи не залазил, — напирал следователь.
— Могли открыть отмычками! — отпирался подследственный. — Для преступника это плевое дело.
— Никаких следов посторонних лиц не обнаружено, — деловито докладывал следователь, словно загонял гвозди в гроб Степана.
— А где мои следы?! — кричал тот. — Где орудие убийства? Где, наконец, мотив?
— А свидетельские показания вы отрицаете? — ехидно улыбаясь, осведомился следователь.
— Так нет же свидетелей!.. А вот, кстати, мальчика допросите. Он скажет, как я вел себя, заходил я или нет в спальню…
— Уже допросили. Мальчик говорит, что заходили.
— Ну ёлки же палки… ну… я же не в том смысле заходил… То есть, не с целью ведь убийства…
— А с какой целью?
— Да ну бросьте вы!.. А то вы не знаете, с какой целью мужчина входит в спальню к женщине…
— Ну, договаривайте.
— Ага, вы тут мне сейчас всех собак понавешаете…
— Довожу до вашего сведения, что потерпевшая была изнасилована не менее зверским образом, чем убита.
— Я не насильник! Когда мне говорят — нет, я никого не принуждаю.
— Она вам отказала?
— Разумеется, она ведь порядочная женщина… А я порядочный мужчина. Она сказала: «Еще не все камни разбросаны». Ну я и отстал.
— Какие камни?
— Ну, аллегория это. Экклезиаста что ли не читали? Хотя ведь это не уголовный кодекс…
Следователь открыл уголовный кодекс и там прочел:
— «Время собирать камни и время разбрасывать. Время обниматься и время уклонятся от объятий». Все правильно. Статья такая-то, часть вторая. До пяти лет, с конфискацией.
Из спальни санитары вынесли носилки, на которых лежало тело убитой.
— Секундочку, — остановил следователь скорбный кортеж и, отбросив с мертвого лица простыню, спросил: — Пострадавшая, вы подтверждаете данные вами в ходе следствия показания относительно виновности задержанного Степана Денисюка, по кличке Одинокий?
— Да, это он во всем виноват, — тяжело приподнявшись на локтях, сказала покойная.
— Лира! Ты жива?! Слава Богу!!!
— Нет. Я мертва, — ответила убитая.
— Зафиксируйте свидетельские показания трупа, — дал указание следователь своему помощнику.
— Фиксирую, — ответил тот и стал записывать в блокнотик.
— Лира! Ну скажи же им, что это не я!.. Господи! Помогите ей, она бредит!
Но никто из присутствующих не изъявил готовности чем-либо помочь пострадавшей. А сама женщина ничего больше не ответила, откинулась на носилках, закрыла лицо простыней и опять застыла без признаков жизни.
— Уносите, — дал указание санитарам следователь.
— Это какой-то абсурдистский бред! — взвыл поэт, хватаясь за голову.
Выездная сессия Суда проходила в каком-то необъятном, плохо освещенном колонном зале, углы которого тонули в непроглядном мраке. Там, в этой тьме, горели зеленым фосфором глаза публики, пришедшей послушать разбирательство. Степан, закованный в кандалы по рукам и ногам, сидел в железной клетке на скамье подсудимых. Он был ошеломлен и сбит с толку и не мог сообразить, как же это все так вышло?.. И еще его пугали эти волчьи глаза, светившиеся со зрительских скамей. Оттуда же доносились придушенные шепотки, вздохи, похожие на стоны и смешки, похожие на чихание. А может, это и было чиханье, в зале гуляли неприятные сквознячки, явственно ощущались сырость и холод склепа.
Степан взглянул в сторону судейского стола, который представлял собой огромное возвышение, накрытое похожей на бархат материей цвета крови. Над сим гигантским столом красовался девиз: «Бог есть Справедливость». Надпись состояла из мелких огоньков, бегущих, словно бесконечная цепочка муравьев.
Напряжение в зале нарастало по мере того, как судьи все не появлялись. Насколько Степан понял из закулисных разговоров, Выездную Сессию Суда еще называли «Особой тройкой» и это наводило на неприятные ассоциации. Когда муки всех стали невыносимыми, до скрежета зубовного, потолок вдруг озарился ярким белым светом. Степан аж зажмурился. Казалось, разверзлась и поехала крыша, и само Солнце опустилось в зал. Особая тройка прибыла, догадался Степан.
