Златая цепь времен - [44]

О чем рассказывает Бойко? В чем суть его книги? По-моему, именно об этой сути ярче всего скажут исторические источники. Ниже я цитирую несколько высказываний Гитлера, в тот же день попадавшие в «Военный дневник Ф. Гальдера», начальника генштаба сухопутной армии Германии (Воениздат, 1968 — 1971).

ВО ВРЕМЯ НАПАДЕНИЯ НА ПОЛЬШУ

18.10.39 г. Не допустить, чтобы польская интеллигенция стала новым руководящим слоем. Низкий жизненный уровень должен быть сохранен. Дешевые рабы… Добиваться дезорганизации экономики.

19.10.39 г. Чистка: евреи, интеллигенция, духовенство, дворянство.

20.10.39 г. Католическое духовенство. В настоящее время невозможно лишить его влияния на польское население.

ПЕРЕД НАПАДЕНИЕМ НА СССР

5.12.40 г. Цель операции — уничтожить жизненную силу России. Не должно оставаться никаких политических образований, способных к возрождению. Русский человек — неполноценен.

17.03.41 г. Мы должны создать свободные от коммунизма республики. Интеллигенция должна быть уничтожена. Руководящий аппарат русского государства должен быть сломлен. В Великороссии необходимо применить жесточайший террор.

30.03.41 г. На Востоке сама жестокость — благо для будущего.

ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ С СССР

29.06.41 г. …русские повсюду сражаются до последнего человека. Лишь местами они сдаются в плен.

8.07.42 г. Непоколебимо решение фюрера сравнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов. Это будет «народное бедствие, которое лишит центров не только большевизм, но и московитов (русских) вообще».

Замечу, как ясно обнаруживается демагогичность нацистского антикоммунизма: и буржуазную Польшу, и коммунистический СССР ждет одинаковое национальное уничтожение, обе страны одинаково обезглавливаются для превращения народов в население, а населения — в рабов.

Я считаю, что, приводя цитаты и рассуждая по поводу них, я нисколько не уклонялся от книги В. Бойко. Именно в том и дело, что «Слово после казни» показывает воплощение приводимых цитат и речений.

Книга В. Бойко — не спор о теориях. И не правдоподобный вымысел. Это отчет о детальном исследовании германского национал-социализма, отчет об опытном исследовании, которое автор был вынужден провести самолично. Он, наделенный дарами памяти и рассказа, случайно остался в живых, один из сотен и, может быть, единственный, на долю которого досталось так много.

Я знаком с русскими и несколькими французскими романами на тему о немецких концлагерях. При всем таланте некоторых авторов, «Слово после казни» стоит значительно выше.

В числе не столь многих русских воспоминаний узников немецких концлагерей «Слово после казни» занимает, по-моему, выдающееся место.

Я считаю, что русский читатель должен и имеет право получить эту книгу. Эта книга останется живой долго, очень долго. Даже когда пройдет много времени, когда смягчатся воспоминания и прошлое станет историей. Свидетельства, подобные книге В. Бойко, сохраняют постоянную высокую ценность. Их разыскивают историки, писатели. И очень многие простые читатели, которые хотят услышать голос, живой голос отошедшего времени.

*

Этот роман есть настоящее литературное произведение, плод мысли не подмастерья, а мастера, знающего, что он хочет сказать, владеющего своими средствами выражения. Роман Д. Б.[16] имеет право на жизнь, и последующие мои соображения — не навязывание чего-либо автору, а мои личные мнения и ощущения, вызванные чтением романа.

О ЯЗЫКЕ. Меня самого тоже увлекает стилизация речи под старину, и она мне дается легко — берешь некий настрой, и речь вяжется как бы сама, пишешь с увлеченьем, с удовольствием. Конечно, исторический роман как бы обязан дать читателю ощущение удаленности во времени, но как, какой мерой? Ведь одновременно тот же роман должен дать читателю возможность сопереживаний, поэтому его героям не следует превращаться в музейные экспонаты. Личный опыт отвратил меня от увлечения стилизацией. Как бы ни тонко, как бы ни осторожно я отходил от нынешней литературной речи в сторону древней, как бы точно ни вводил я элементы древней речи в мое повествование, язык его будет в сущности испорченным русским языком. И герои мои, пользующиеся таким испорченным языком, будут снижены как личности.

Мне приходилось, бывать в дальних углах, где ярко сохранялись особенности местной и старинной речи, в том числе и «цокающей». Коротенькие дни затруднений уха — и препятствие исчезало полностью, особенности речи становились незаметными, оставалось же действительно нужное и единственно существенное: общение личности с личностью. И в воспоминаниях оседали не особенные, старинные либо местные слова и акценты, а смысл, суть, людская сущность. Но ведь это тогда, когда живешь с людьми, беседуешь с ними, ибо общенье не ограничено одними звуками речи. Совсем иное, когда эти звуки изображены буквами в чуждых глазу сочетаньях — люди «отстраняются», отдаляются, «чужеют».

Я думаю, что в историческом художественном произведении следует избегать новых слов, особенно иностранных, как план, горизонт, избегать таких оборотов, как «властью судебной», «слухи о войне начались», «язык другой» (язык в смысле речь), «налогами не давили» или «организовываться».