Зимняя муха - [4]

Шрифт
Интервал

Ей кажется, что все случилось только неделю назад, когда они с Колькой отправились на день рождения к Вере Барской, не винить же ей во всем непьющих родителей, из-за которых она не знала, как опасна и клейка эта трясина. Была суббота, и посидели хорошо, но недолго.

— Почему ты нас выгнала? — спросила она потом у Веры.

— Да гостей я ждала, а вы перепились раньше времени. И не выгнала я вас, отправила как людей. Поняла?

— А мы не гости? — бесполезно спрашивала Антонина.

— Нормальных людей я ждала, поняла? — Вера запоздало злилась. — Придут, думаю, и увидят чуть не притон, тебе песни петь надо, Колька дичь несет.

Она вывела их на остановку, такси не было, поймала частника, сказала адрес и дала пятерку.

В машине было накурено и душно, двое молодых мужчин сидели на передних сиденьях, город уже оплетали сумерки, окна загорались первыми огнями, скорость была неимоверной, Колька тут же уснул. А Антонина почувствовала ту опьяняющую, бьющую в грудь до боли свободу и силу, когда хочется пробежать от начала и до конца погрязший в серости мир, расширить и углубить его до бесконечности, объяснить ему его самого и саму себя.

Кольку они высадили у их подъезда. Антонина из машины не вышла, лишь попросила мужчин (как их звали, не помнит) поднять его на четвертый этаж и завести в квартиру.

Ехали долго, через мост, в барачный пригород, приторно пахучая музыка отсасывала из нутра машины последний воздух, открыли окна, холодные потоки студили голову, не отрезвляли. Пьянило все: сладкое крепкое вино из складной рюмки, громкие, сквозь шум мотора разговоры об эмансипации, длинные сигареты «Ява» из полной, черной с золотом, пачки.

В барак Антонина входила впервые. Сначала был сосновый дом у родителей, потом общежитие-пятиэтажка, дальше комната в малосемейке и наконец своя квартира, полученная не без помощи Веры. Барак был дряхл и грязен, щелястый пол в длинном коридоре мокро скрипел, пахло застоявшейся мочой. И Антонина ненадолго испугалась. Но быстро успокоилась. Комната, куда они вошли, была словно бы из другой действительности. Стены были ровные, оклеенные бордовыми с позолотой обоями. Одна стена с пола до потолка уставлена книжными полками, книги новые, их нетронутые корешки поблескивают. Мебель мягка, без углов, уютна. Лишь маленький низкий стол, заполненный пустыми консервными банками с окурками, засохшими на тарелках Остатками еды, идущий от него луковый запах, мутные граненые стаканы нарушали картину.

Но стол был тут же очищен, из холодильника достали сыр и колбасу, нарезали тонко, поставили три бутылки темного вина с медалями на этикетках и три хрустальных больших бокала. Мужчины не торопились, не ели, курили, пили вино небольшими глотками.

Лишь Антонина спешила. Что на нее нашло? Рассказать, как гордятся ею родители в своем районном городке, а все родственники делают вырезки из областной молодежной газеты с ее публикациями, как ее совсем еще недавно снова приглашали на замредактора в родную районку. Но она не поедет, нет, не поедет, там прошлое, а она хорошо устроилась, у нее квартира, муж-летчик, работать становится все интереснее. Они добились, чтобы от них наконец-то убрали ретрограда-редактора, и теперь будут выборы. И знаете, кто победит? Да ее подруга, Вера Барская, ее Веруня, а сама она станет вместо Веруни завотделом, потому что Веруня без нее никуда. Веруня умеет все организовать и пробить, но писать для нее сплошное мученье, даже официальные кирпичи без нее, Антонины, она не может слепить. Жалко Веруню. Но не только поэтому. А потому, что она, Антонина, способная и даже талантливая.

Она пила, говорила и вдруг остановилась ненадолго, почувствовав еле ощутимый запах опасности.

— Грязная идиотка! Идеалистка! Кретинка! — кричала на нее вчера Веруня. — Сама смешала себя с грязью. Пахло там чем-то. Говном и пахло, от тебя и пахло. Я предполагала, что ты плохо кончишь, но опуститься до такого…

Антонина остановилась и обернулась, — Верхний свет в комнате был потушен, и горел красный фонарь, это был торшер с малиновым абажуром, на длинной тонкой ноге, с выточенными округлостями и впадинами, полированными и багрово-блестящими. Нет», пахло пока не опасностью, просто бараком. Барачных людей различишь за версту. От них пахнет гниющим деревом вперемешку с мокнущей глиной, вчера съеденным луком, залежалым нестираным бельем. Это запах разлагающейся заживо природы, с умыслом или по недомыслию не похороненной вовремя людьми, мучающейся безвинно, заражающей невольно виновников, сколько бы они от нее ни отказывались или делали вид, что не замечают ее. Видимого источника в комнате не было, напротив Антонины сидели на дорогом диване двое ухоженных мужчин, только улыбки у них были словно бы приклеенные», но Антонина все это рассказала им и успокоилась.

И тут же начала объяснять, что ей никогда не важно, кто, где и как живет, дело совсем не в этом, главное — не притворяться, а быть самим собой, все беды от притворства перед людьми и самим собой. От притворства слабые получают силу, сильные слабеют, отсюда и вино для них поначалу как допинг, потом болезнь, в которой на притворство уже не остается сил, оно претит, как надоевшая личина…


Еще от автора Татьяна Федоровна Соколова
Хождения Черепашки

Рассказы Татьяны Соколовой посвящены в основном проблемам современных женщин.


Снежная круговерть

Рассказы Татьяны Соколовой посвящены в основном проблемам современных женщин.


Родные мои…

Рассказы Татьяны Соколовой посвящены в основном проблемам современных женщин.


И пробегающая невдалеке река

Рассказы Татьяны Соколовой посвящены в основном проблемам современных женщин.


Легенда о стиральной доске

Рассказы Татьяны Соколовой посвящены в основном пробемам современных женщин.


На солнышке

Рассказы Татьяны Соколовой посвящены в основном пробемам современных женщин.


Рекомендуем почитать
Как будто Джек

Ире Лобановской посвящается.


Ястребиная бухта, или Приключения Вероники

Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».


23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!


Не говори, что у нас ничего нет

Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.


Жить будем потом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.