Вчера вечером Веруня пришла в гараж совсем деловая, без еды, с бумагой и ручкой, и сообщила, что Антонина должна написать заявление по собственному желанию, держать ее у себя в редакции она не может. И Антонина не удивилась, молча написала неверной рукой заявление, попросила у Веруни денег, сказав, что вернет их и одежду вскоре. И пошла из гаража, взяв зеленую пятидесятку, она уже все решила, но совсем не то. Веруня догнала ее, грубо схватив за плечо, с грохотом закрыла железную дверь и стала кричать, что вот она же и оказалась виновата, а в чем она виновата, разве мало она для Антонины сделала, но ее выбрали, и она должна оправдать, а Антонину в то утро наверняка кто-то видел, и вообще, она такая дура, этот урок не пойдет ей на пользу, к тому же она обязательно кому-нибудь все это расскажет.
— Не кричи, — ответила ей Антонина. — Я все понимаю.
Теперь во второй бутылке почти половина, а она ревет, как действительно дура, и денег нет. Колька бегает по кухне и злится, он не умеет жалеть, он давно ничего не умеет, он высох и почернел, и ей совсем не жалко его. А он бегает и злится, потому что вслед за стадией ревности у него наступила другая, ему надо с ней переспать, и муха опять зудит под потолком. Антонина вытирает слезы, улыбается и наливает Кольке стакан до краев. Прием испытанный, Колька минут пять еще трепыхается и падает прямо возле стола. Тогда она берет бутылку с оставшимся, тихонько выходит из кухни и выключает свет.
Антонина Логинова достает с антресолей чемодан, укладывает туда вещи Веруни, она ей их обязательно пошлет, потом свои, тщательно отбирая самые нужные. Надевает зимнее пальто, сапоги и шапку, заталкивает глубоко в карман документы и, сев на кровать, допивает водку. Она уедет сейчас же, ей надо спасать себя. Нет, не к родителям, им ничего не объяснишь, она поедет в самый дальний райцентр, будет тихо работать и чисто жить, совсем одна, ей никого не надо, никто не будет ничего о ней знать, может, она даже родит ребенка, как-нибудь, ведь ей всего двадцать семь, а этого она больше в рот не возьмет. Антонина пинает носком сапога пустую бутылку. Бутылка безропотно катится в угол и там равнодушно отсвечивает светло-зеленым стеклом. Так валяются по углам бутылки в тех грязных ночных квартирах, и ее квартира скоро превратится в такую же. Антонина коротко всхлипывает и, взяв чемодан, бредет в коридор. Она пошатывается, не помнит, что у нее нет денег и транспорт ночами не ходит, а чемодан тяжел, лишь думает, что надо бы попрощаться с тетькой Анькой и увидеться с той женщиной, которой она писала открытое письмо.
Запнувшись о край циновки, индийской, колючей и ярко раскрашенной, Антонина Логинова неловко падает возле двери и засыпает в полуосвещенном коридоре, положив голову на мягкий чемодан. В квартире совсем спокойно и тихо, лишь проснувшаяся зимняя муха, перебравшись из темной кухни в светлую комнату, тычется там в нагревшийся пластмассовый абажур и все зудит, зудит.
