Зимняя Чаща - [91]

Эти звуки раздаются с противоположной стороны озера.

Вероятно, мне надо бы вернуться к себе домой, обогреться у огня, просушить свои волосы, одежду. Но я не делаю этого. Я иду на голоса парней. Потому что эти голоса кажутся мне знакомыми. Потому что что-то не так. Что-то изменилось.

Не что-то. Все стало до ужаса другим.

Я прохожу мимо пристани, лодочного сарая и хижины мистера Перкинса. Замечаю в окнах хижины свет, причем это не мерцающий огонек свечи, но ровный, сильный свет электрической лампы. Значит, электричество снова наладили. За окном вижу самого мистера Перкинса, он смотрит на то, как падает снег, а увидев меня, машет мне рукой и улыбается. Он не убежал по занесенной снегом дороге, спасаясь от лесного пожара, потому что… никакого пожара не было. Я машу ему в ответ, чувствуя, как при этом дрожат мои пальцы.

Если мистер Перкинс может видеть меня, значит, я не умерла. Не утонула в озере.

Но все равно что-то во всем этом не так.

И это «что-то» смутно мерцает в глубине моего сознания, но я никак не могу поймать эту мысль за хвостик.

Не могу объяснить, что именно не так в окружающем меня мире.

Я иду быстрее на голоса парней, навстречу голосу, который, как мне кажется, должен принадлежать Оливеру. А когда дохожу до кладбища, этого странной формы клочка земли, где покоятся мертвые, у меня перехватывает дыхание.

Среди могил стоят парни. Все пятеро.

Сквозь падающий снег я узнаю темные фигуры Джаспера, Ретта и Лина. Они смеются, передают друг другу бутылку, из которой по очереди отпивают темно-коричневую жидкость. Макс тоже здесь, он стоит, опираясь на надгробие. Его светлые волосы по цвету почти сливаются со снегом.

Чуть в стороне, отдельно от остальных, стоит Оливер, скрестив на груди свои руки.

Все они здесь, все. Хотя такого не должно быть.

Я останавливаюсь у ворот, мое сердце бешено колотится под ребрами, мне не понятно, почему они собрались здесь на кладбище. И почему не горят деревья. Почему все не так, как должно быть.

– Ты должен трижды произнести ее имя, – хрипло говорит Джаспер, опираясь своим костлявым локтем на надгробие одной из моих предшественниц. Джаспер. И он жив! Не погребен заживо под землей в Дремучем лесу. Кладбище вдруг расплывается у меня перед глазами, весь мир вокруг становится неустойчивым, а мысли путаются, не в силах совместить происходящее с тем, что отложилось в моей памяти.

– Чье имя? – спрашивает Оливер, и Джаспер указывает пальцем на надгробие. В этой могиле лежит Уилла Уокер, та самая, что наполнила озеро своими слезами и сделала его бездонным. Это та самая могила, о которой рассказывал мне Оливер, и то самое имя, которое парни заставили его повторить трижды, и это было первой частью «посвящения».

– Если трижды произнесешь это имя, то заставишь ее подняться из могилы, – серьезным, мрачным тоном говорит Ретт, и я сразу вспоминаю о том, как он ворвался в мой дом и буквально вытащил меня из постели.

– В местных легендах сказано, что Уилла Уокер наплакала это озеро своими слезами и сделала его бездонным, – ухмыляясь, добавляет Джаспер.

Оливер хмыкает, а Макс, услышав это, резко приближается к нему и спрашивает, расправляя свои плечи.

– Ты что, не веришь нам?

У меня начинает вибрировать в голове, когда я слышу эти слова и вижу, как Оливер, опустив взгляд на могилу, трижды неохотно повторяет имя Уиллы. Теперь мне понятно, где я и когда.

Я знаю: это ночь, когда случилась снежная буря.

Та самая ночь, когда Оливер провалится сквозь лед и опустится в бездонную тьму. Ночь, когда он утонет.

Ночь, когда электричество ярко вспыхнет, а затем отключится. Ночь, когда единственную дорогу в горах занесет снегом.

Время сместилось и вернулось вспять. Или это я заставила его вернуться? Да, я сделала это. Вернулась в ту ночь. Назад, назад, назад.

Я нахожусь сейчас там, где все начиналось.

У меня перед глазами мелькают маленькие световые пятна – уже знакомые мне спутники дежавю. Закладывает уши, словно я падаю и лечу, не чувствуя веса своего тела. Все это уже случилось раньше.

В ту жуткую, жуткую ночь.

Я чувствую, что сейчас меня может стошнить.

– Ну, чувак, видел бы ты свою рожу! – восклицает Джаспер. Все идет в точности так, как описывал Оливер. Джаспер хлопает Оливера по плечу, смеется, и его смех эхом разносится в верхушках деревьев, пугает сидящих на их ветвях птиц, и они с криком взмывают высоко в небо.

Все это уже случилось раньше.

Парни начинают двигаться по кладбищу, на ходу передавая друг другу бутылку. Ретт и Лин перепрыгивают через деревянную изгородь кладбища, смеются себе под нос. Джаспер поспешает вслед за ними, а вот Макс бредет медленно, крутит что-то в руке. Часы. Серебряные карманные часы. Те самые, что я однажды нашла у Оливера в кармане его куртки. На той самой цепочке, что порвется перед тем, как Оливер провалится под лед, а Макс будет спокойно наблюдать за этим. С любопытством смотреть на воздушные пузыри, поднимающиеся на поверхности воды.

Меня охватывает гнев, когда я представляю Макса, стоящего возле полыньи во льду. Не пожелавшего спасти Оливеру жизнь. Не наклонившегося, чтобы протянуть руку и вытащить его из воды.