Зимний цветок - [59]

— Теперь положи рыбу в кипящую воду, сними кастрюлю с плиты, накрой и оставь на десять минут.

Пруденс в точности выполнила указания наставницы.

— А теперь?

— Теперь рыбины снова мягкие. И не забывай, что селедка продается с внутренностями; так намного вкуснее.

Пруденс стиснула зубы, чтобы не расплакаться. «Вкуснее?»

Через несколько часов, после расправы с рыбой всеми мыслимыми способами, ей пришлось признать, что селедка не так плоха, как она представляла. Домой, к ужину, ей выдали банку соуса, приправленного хреном и кайенским перцем, и Пруденс даже преисполнилась уверенности, что сумеет приготовить галеты по-суффолкски — особый вид дважды пропеченных лепешек, по рецепту Мюриэль. Эндрю будет в восторге.

Самое любимое время наступало после уроков: женщины убирались в кухне и выпивали по чашечке чая, а затем Пруденс отправлялась домой. Посиделки помогали развеять одинокие дни, когда муж работал или учился. Сегодня радости добавляло и присутствие Сюзи, которая быстро нашла общий язык с Мюриэль, что неудивительно — они были скроены из одного прочного материала. Пруденс с улыбкой вспомнила попытки пожилой женщины уговорить Сюзи переехать в город.

— Здесь столько возможностей для молодой женщины, — убеждала Мюриэль. — Не стоит зарывать свои таланты в провинции. Мир меняется. Ты можешь работать на фабрике или пойти на курсы и найти работу в конторе, как моя Кейти. У вас теперь есть выбор! А когда мы сможем голосовать…

— Будто нам разрешат, — фыркнула Сюзи.

— О, помяни мои слова, разрешат! Одна из моих квартиранток как раз работает в женской организации.

— И Виктория тоже, — вставила Пруденс.

— Знаю, — закивала мать Кейти. — Они с Лотти состоят в одном обществе.

Вот, значит, как Виктория нашла работу.

— И какая из себя эта Лотти? — с любопытством спросила Пруденс.

Ей нестерпимо хотелось узнать, что за жизнь складывается без нее у Виктории.

— Вроде ничего. — Мюриэль скорчила гримасу. — Довольно милая. Не хочу никого осуждать, но, на мой вкус, она слишком серьезная. Хотя предана делу. Если подумать, женщины без перспектив на замужество часто посвящают себя различным организациям.

Сюзи рассмеялась.

— Виктория тоже увлечена борьбой за равноправие, — возразила Пруденс.

— О, это совсем другое. Виктория святая, а Лотти просто одинокая.

Позже, на послеобеденной прогулке, Пруденс вспоминала слова Мюриэль. Сюзи не захотела составить компанию под предлогом написания писем, так что пришлось отправляться одной. На сей раз Пруденс доехала на метро до старого дома в Мейфэре. Она не навещала особняк после того, как забрала свои вещи.

Пруденс неспешно шла по тротуару, помахивая ридикюлем и зонтиком. Уже неделю зонтик не раскрывался, поскольку март радовал горожан необычайно теплой погодой. Посещение старого квартала вызвало приправленную горечью и одиночеством ностальгию. Не важно, что произошло в Саммерсете. Проведенное здесь детство было счастливым. Куда ни взгляни, любая мелочь вызывает тысячу воспоминаний. Вот небольшой парк, куда сестры Бакстон ходили на уроки верховой езды. Три шаловливые девочки в строгих костюмах ездили гуськом за учителем на толстых, добродушных пони. Часто Виктория плохо себя чувствовала, и Ровена с Пруденс отправлялись вдвоем. Пруденс чуть не прыснула со смеху, когда вспомнила, как наставник спешился, чтобы вынуть камешек из подковы лошади, а они с сестрой воспользовались случаем и пустили пони галопом. Естественно, далеко они не ускакали, ибо бежать было некуда, да и незачем, но в памяти осталось восхитительное ощущение свободы.

Но тут из глубин памяти снова всплыла антипатия к Ровене, и Пруденс отвернулась от парка и заторопилась прочь. Несколько минут она простояла у фасада особняка, размышляя, как сложилась бы жизнь, если бы не смерть сэра Филипа. Ведь она никогда не познакомилась бы с Эндрю.

Небо затянули угрожающего вида тучи, и она заспешила к станции метро, чтобы укрыться до начала ливня. Дома наверняка ее ждет чашка горячего чая, а на плите уже готовится ужин. Не поспоришь, что Виктория подала гениальную мысль пригласить Сюзи в Лондон. Мало того что Пруденс с удовольствием проводила время с подругой. Без ее ненавязчивой помощи Пруденс до сих пор захлебывалась бы в домашних делах. И тем не менее она чувствовала, что ее близость с Сюзи заставляет мужа отстраняться все дальше и дальше. Пруденс твердо пообещала себе наладить отношения с Эндрю. Ведь от него она видела только добро.

Деревья с только что проклюнувшимися листочками гнулись и шумели, а вырванные с подставок газеты носились в воздухе воздушными змеями. Пруденс не успела увернуться, и газетный лист закрыл ей лицо, обернулся вокруг головы бумажным осьминогом. Следующий завернулся вокруг лодыжек. Со смехом девушка попыталась освободиться из газетных пут.

— Кажется, на вас напали новости, — произнес рядом мужской голос.

Пруденс замерла. Она узнала бы этот голос где угодно. Мужчина снял газету с ее лица и застыл. Они в оцепенении смотрели друг на друга. Как в первый раз, когда встретились взглядами в церкви на похоронах сэра Филипа, а затем снова увиделись в Саммерсете. Будто мир вокруг испарился — ничто не существовало ранее, и Вселенная исчезнет, стоит лишь отвести глаза. Пруденс ни разу не посещало подобное чувство после бегства из Саммерсета, когда ее подстегивали одиночество и горькая правда о собственном происхождении. Себастьян не знал, кто ее отец, — и, дай бог, никогда не узнает. Глупо было надеяться, даже на миг, что у них есть будущее. Его не предвиделось тогда, а сейчас и тем более. Она замужем. Себастьян помолвлен с Ровеной.