Зимнее солнце - [23]

— Это что-то вроде заповедника? — попыталась догадаться я.

— Запо… нет. Это парк. Фонтаны, скамейки, мраморные статуи, беседки. Но все это так искусно слито с природой, что во владениях Дапмара не чувствуешь себя, как в клетке. Сам хозяин лично следит там за порядком. Он такой внимательный, что от его глаз ничего скрыть нельзя. Ни травинки выклеванной, ни камешка сдвинутого.

— По-моему, все лекверы такие, — призадумалась я, — Только вот у некоторых ума не хватает даже порядок на своей территории навести.

— Это ты про зеленоволосого? — догадалась Пушинка. Я мрачно хмыкнула. Теперь мне стоило подойти к делу с еще большей осторожностью, чем раньше. Не думаю, что если Дапмар так внимателен к своему Дому снаружи, он будет рассеянным внутри. Скорее всего, будет неотрывно следить за моим поведением первое время. И мне даже наедине не следует произносить лишние фразы. Любой мой поступок теперь должен быть точно рассчитан.

От размышлений меня отвлек хриплый рокот, словно кто-то большой подавился едой и теперь старательно пытался откашляться. Я вздрогнула и произнесла дрожащим голосом:

— Что это было?

— Это я смеялась, — безо всякого смущения произнесла Пушинка.

— Что такое, дорогая, тебя испугала птичка? — раздалось над ухом почти ласково. Сердце перестало нервно дергаться, к щекам прилила кровь. Захотелось как можно сильнее вмазать Гервену. Последнее время, это желание стало появляться все чаще. Но теперь я действительно не удержалась. Лекверские сапожки, выданные мне в первые же сутки Руаллой не подвели, позволив развернуться к парню быстро и бесшумно. Он поймал мое запястье буквально в сантиметре от своего лица:

— Лида, не делай так больше никогда, — растягивая каждое слово, произнес парень.

— Знаешь, кто ты? — все еще кипятясь, со злостью спросила я.

— Гервен Элистар, — даже без намека на ехидства ответил зеленоглазый, — Леквер. А ты человек, который полностью зависит сейчас от меня. Так что, детка, десять раз все проверь и перепроверь, прежде чем так опрометчиво действовать.

Он выпустил мою руку, оставив стоять столбом в нескольких шагах от него. Потом повернулся спиной, и, уходя, бросил через плечо:

— И еще. Я ни в коем случае не презираю тебя, не ненавижу. Просто мне очень нужно именно так с тобой поступать, Лида. Возможно, потом ты оценишь мой труд, и надеюсь, что это произойдет не слишком поздно.

Что оставалось делать после этого? Гнев переполнял меня до краев, лишенный возможности вылиться хоть во что-то. Я почувствовала, как пальцы сами собой сложились в неприличный знак, направленный в сторону уходящего парня. Едва не рыча, я обернулась к Пушинке. В голове созрел мгновенный план, показавшийся на тот момент если не гениальным, но уж точно не провальным.

— Какую скорость ты можешь развить? — осторожно начала я, очень стараясь не наорать на ни в чем не повинную птицу.

— Точно не могу сказать, но Кайрос я могу пролететь за две рекреции.

Я прикинула ответ Пушинки, переводя местные единицы измерения в человеческие, и тут же вскарабкалась ей на спину.

— Тогда лети отсюда как можно дальше, пока меня не засекли.

— Но…

— Никаких "но", — мой голос показался со стороны злобным шипением. Видимо поняв, что со мной спорить бесполезно, птица поднялась с места в воздух. Гулкое хлопанье крыльев прорезало тишину. Я почти не испугалась, поскольку все мои чувства теперь были отравлены обидой. Сердце словно остановилось, короткими и редкими ударами оглашая мои виски. Несколько минут Пушинка разгонялась. Движения мощных мышц, их тяжелые сокращения были весьма чувствительны для меня. Как будто я не летела, а ехала верхом по неровной дороге. Единственным преимуществом птицы перед лошадью было то, что не требовалось никакого седла и сбруи. Мягкое оперение прекрасно амортизировало каждый удар.

Лишь когда Пушинка набрала максимальную скорость, я почувствовала всю прелесть полета. В ушах свистел ветер, такой холодный, что казалось, с каждым мгновением полета я превращаюсь в ледышку. И такой пьянящий, свежий, как глоток родниковой воды. Солнце затянули тучи, одновременно потянувшиеся с востока и с севера. Они были настолько черны и массивны, что казалось, день превратился в ночь без всякого вечера. Именно поэтому я поняла, что Гервен уже узнал о моем побеге.

— Куда точно тебе нужно? — наконец, осмелилась спросить меня Пушинка.

— Как можно ближе к границе.

Ветер сносил слова в сторону, но мне удалось расслышать ответ моего транспорта:

— Ты не сможешь ее перейти, она на это не рассчитана.

— Но я ведь как-то сюда попала? А значит, должна быть брешь, в которую я снова смогу нырнуть. Как бы то ни было, я не могу больше оставаться в Эвер-Неге. Иначе или от него ничего не останется, или от меня.

— А как же ваш договор с Гервеном? — удивилась птица.

— Не думаю, что он распространяется за пределами этого мира. К тому же любой договор можно разорвать, уж поверь мне. И, вообще, зачем крашенному послушная раба там, где он даже не сможет воспользоваться ее услугами? Не думаю, что он потащится за мной ради этого, ведь леквер не полный идиот.

— Это вряд ли… — я почувствовала, как напряглись мускулы на шеи Пушинки. Видимо, она крутила головой в отрицательном жесте. Я могла лишь догадываться о происходящем, так как пронизывающие потоки ветра давно выбивали из глаз слезы, а темнота с каждым мгновением становилась все более непроглядной. Гервен был в бешенстве. Если его спокойное лицо могло оставаться таковым столько, сколько желал его хозяин, то природу своего леса он обмануть был не в состоянии. И теперь она играла мне на руку. Темно-коричневое пятно, парящее где-то под облаками, не сразу и увидишь. На это я сейчас и рассчитывала, как и на маневренность и скорость моей помощницы.