Зима в раю - [8]
– О, я все бы сейчас отдал за большую порцию жареной картошки с рыбой, – простонал я.
Но вокруг лежала сельская Испания, и подобные привычные для нас деликатесы здесь просто не существовали – разве что, быть может, на каком-нибудь из прославленных курортов на побережье? Нет-нет, утешал я себя, не настолько все плохо.
Перед нами перебежала улицу черная кошка и шмыгнула в узкую аллею. Элли посмотрела ей вслед и сказала:
– Езжай за этой кошкой. Там ресторан, я уверена.
Мы вскарабкались по крутой мощеной улочке до самого верха и нашли ту самую кошку, которая мяукала под старой, расписанной вручную табличкой: «Ca’na Pau – Restaurante Mallorquín». Ага, получилось! Мы нашли наконец место, где можно подкрепиться, и привел нас сюда представитель кошачьего племени. Дверь открылась, черное животное скользнуло внутрь, а наружу выскочило шесть других котов и кошек. Поскольку среди них не было ни одного члена банды сеньоры Феррер, мы рискнули зайти.
– Я Пере Пау, el patrón[42], – проскрипел голос, шершавый, как наждачная бумага. – Benvinguts a mi casa[43].
Хозяин ресторана, костлявый и таинственный, стоял в дверном проеме – ну просто жердь, а не человек; скептическая усмешка на устах и расчетливые глаза диккенсовского карманного вора. Широким взмахом руки он пригласил нас в самый маленький ресторан из всех, что я видел. Позади нас с дребезжанием захлопнулась застекленная дверь, и сеньор Пау сжал мои пальцы в сокрушительном рукопожатии. Элли съежилась у меня за спиной.
Полное поварское облачение Пере Пау венчал высоченный белый колпак, который едва не касался балок низкого потолка. С сильно выдающейся вперед нижней губы ресторатора свисала замусоленная сигарета, а левой рукой он придерживал у себя под мышкой кошку черепахового окраса. Поскольку владелец ресторана перекрыл нам единственный путь к отступлению, пришлось волей-неволей проследовать к одному из пяти столиков, втиснутых в крошечную комнатку. Когда наши опасения относительно того, что мы являемся единственными клиентами Пере Пау, подтвердились, нас охватила растущая паника, которую наверняка испытывает несчастное насекомое, сообразив, что угодило прямо в паутину.
Столы здесь покрывала клеенка в сине-белую клетку, а единственным украшением являлись пепельницы с логотипом пива «Сан-Мигель». Режущие глаз лампы дневного света освещали пожелтевшие стены, почти сплошь заклеенные небрежным коллажем из выцветших фотографий футбольных команд Андрача, потрепанных плакатов, анонсирующих местные спортивные мероприятия, и афиш el cine Argentina[44] с перечнем грядущих кинематографических развлечений – и все многолетней давности. Мы словно провалились в прошлое через дыру во времени.
По обе стороны от двери высились два холодильника. Их обшарпанные белые дверцы были покрыты стикерами, рекламирующими все: от свежего молока до чистящего средства для канализации. В дальнем углу комнаты виднелась деревянная лестница, отгороженная веревкой с табличкой «Privado»[45] (тем не менее никуда не ведущая), а напротив нее находилась открытая кухня – тесный альков, наполовину скрытый высоким прилавком и нагроможденной на нем посудой всех форм и размеров. Где-то в глубине кухни транзисторное радио извергало новейший испанский поп-рок хит:
– BABY, BABY, SOY UN ANIMAL, UN ANIMAL PARA SU AMOR – PARA SU AMOR, UN ANIMAL CRAZEE-EE PARA SU AMOR…YEAH![46]
В унисон с певцом душераздирающе замяукала кошка.
Как только Пере Пау повернулся к нам спиной, мы серьезно призадумались, не совершить ли рывок к двери. Но, черт возьми, мы зверски проголодались, и выбор между голодной смертью и смертью в результате пищевого отравления был сделан быстро. Мы попросили меню.
– Меню? La carta? Нет, нет, нет! – разбушевался шеф-повар Пау. И пояснил, что ему подобные изыски ни к чему. Каждый день он готовит два абсолютно разных блюда – но никакого выбора! Клиенты едят то, что им подадут. И никаких десертов, подчеркнул он. После двух platos[47] его еды ни у кого просто не оставалось места для postre[48], за исключением тех посетителей, у кого были глисты. Конечно, немцы часто требуют чего-нибудь сладкого, признался он, но даже им приходится обойтись мороженым из запасов в его холодильнике.
Я рискнул осведомиться, какие platos[49] подавали сегодня. Сеньор Пау глубоко затянулся сигаретой, которая теперь была так коротка, что он едва удерживал ее обслюнявленные остатки между указательным и большим пальцем. На el primero[50], провозгласил он, будет sopa de pescado[51] – одно из его famoso[52] фирменных рыбных блюд, широко известное по всей Испании. Бывают же такие счастливчики: ведь нам доведется нынче отведать этот суп, так как его добрые amigos, рыбаки из порта Андрача, успели поймать немного рыбы еще до начала шторма.
Мы содрогнулись, представив, как перед нами ставят пахучее варево из рыбных остатков за несколько дней – не исключено, что его отказались есть коты.
– А какое основное блюдо?
Я тут же пожалел, что задал этот вопрос, но мы были во власти Пере, и все происходило так, как он пожелает.
