Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки - [87]

— Что значит — не выйдет?

— В паре передач я буду гостем программы, потом телешоу «Угадай, кто я!» и «Таинственный гость». Затем еще новая мозголомная викторина для подростков под названием «Тин-Твистер». Может, даже получится прочесть свой очерк со сцены под музыку. Сам видишь, мне совершенно некогда. — Он выдавил из баллончика какую-то липкую штуку и втер в волосы.

— Значит, с карьерой ты уже определился?

— Как я уже сказал, это только начало.

— Сегодня вечером я не буду спускать с цепи псов войны. Поговорим потом.

— До тебя пытался дозвониться какой-то дядя с «Эн-Би-Си». Наверное, по поводу контракта, ведь я пока несовершеннолетний.

— Как насчет школы, сын мой?

— Кому она нужна, если есть контракт?

Я быстро прикрыл дверь. В ванной я включил холодную воду, выстудил пылающую кожу и плоть, чтобы погасить клокочущую ярость. И вышел, сияя чистотой и благоухая духами Мэри, уже вполне владея собой. Незадолго до ужина Эллен присела на подлокотник моего кресла, потом перекатилась мне на колени и обняла обеими руками.

— Люблю тебя, — сказала она. — Разве не здорово? И разве Аллен не чудо? Он будто для этого и рожден! — И это девочка, которую я считал крайне эгоистичной и склонной к подлостям.

Перед тортом я сказал тост в честь юного героя, пожелал ему удачи и добавил:

— Зима тревоги нашей позади, к нам с солнцем Йорка лето возвратилось!

— Это Шекспир, — узнала Эллен.

— Да, моя глупышка, но из какой пьесы, кто это сказал и когда?

— Откуда мне знать? — буркнул Аллен. — Я же не ботан.

Я помог отнести посуду на кухню. Мэри сияла как ни в чем не бывало.

— Не раздражайся, — сказала она. — Он отыщет верный курс. С ним все будет в порядке. Прошу, будь к нему терпимее.

— Буду, моя непорочная курочка.

— Тебе звонили из Нью-Йорка. Думаю, по поводу Аллена. Разве не здорово, что за ним пришлют самолет? Никак не свыкнусь, что ты владелец магазина. Я знаю… Весь город твердит, что ты станешь мэром!

— Не стану.

— Ну, я слышала это дюжину раз.

— Я заключил сделку, из-за которой не смогу быть мэром. Мне нужно прогуляться, моя дорогая. У меня встреча.

— Боюсь, скоро я пожалею, что ты уже не продавец. Раньше вечера ты проводил дома. Вдруг тебе снова позвонят?

— Подождут.

— Не хотят они ждать. Поздно вернешься?

— Не знаю. Как пойдет.

— Разве не грустно вышло с Дэнни Тейлором? Плащ возьми.

— Конечно.

В холле я надел шляпу и под влиянием порыва прихватил нарваловую трость Старого Шкипера, стоявшую в слоновьей ноге. Позади меня внезапно возникла Эллен.

— С тобой можно?

— Не сегодня.

— Люблю тебя!

Я пристально посмотрел дочери в глаза.

— И я тебя люблю. Принесу тебе сокровищ, есть особые предпочтения?

Она хихикнула.

— Пойдешь с тростью?

— Возьму для самозащиты. — Я сделал выпад, будто закрученная спиралью кость была мечом.

— Надолго уходишь?

— Не очень.

— Зачем тебе трость?

— Для красоты, похвальбы, угрозы, страха, удовлетворения остаточной потребности ходить с оружием в руках.

— Я тебя дождусь. Можно подержать в руках ту розовую штуку?

— Ни за что на свете, мой навозный цветочек!.. Розовую штуку? Ты имеешь в виду талисман? Конечно, можно.

— Что такое талисман?

— Посмотри в словаре. Знаешь, как пишется?

— Та-лес-ман.

— Нет, та-лис-ман.

— Лучше ты скажи!

— Лучше посмотри сама, тогда точно запомнишь.

Она раскинула руки, крепко меня обняла и отпустила.

Вечер был сырой и вязкий, насыщенный влагой воздух достиг консистенции куриного бульона. Вокруг прятавшихся среди густой листвы фонарей на Вязовой улице сияли туманные ореолы.

Мужчина работающий редко видит мир при дневном свете. Неудивительно, что новости и мнения о нем он получает от своей жены. Она знает, что случилось и кто что сказал, но она процеживает все через свою женскую сущность, в связи с чем большинство работающих мужчин видят дневной мир глазами женщин. Ночью же магазин или контора закрываются, и пробуждается к жизни мир мужчины.

Крученый бивень нарвала удобно лежал в руке, тяжелая серебряная рукоятка была отполирована ладонью Старого Шкипера.

Давным-давно, когда я жил в дневном мире, чрезмерном для меня[40], я прилег бы на траву. Лицом вниз, близко-близко к зеленым стеблям, я стал бы одним целым с муравьями, тлей и мокрицами, больше не колосс. В буйных травяных джунглях я забывался и обретал мир в душе.

Теперь в ночи меня потянуло в Старую гавань и в мое Место, где неизменный мир циклов жизни и времени, приливов и отливов сгладит все мои изъяны.

Проходя мимо «Формачтера», я мельком посмотрел на свой магазин с зелеными шторами. Перед пожарной частью в патрульной машине сидел толстяк Вилли — лицо раскраснелось, пот градом.

— Снова рыскаешь, Ит?

— Ну да.

— Ужасно жаль Дэнни Тейлора. Славный был парень.

— Ужасно, — кивнул я и поспешил прочь.

По улицам кружило несколько машин, пешеходов не было. Никто не отважился гулять по такой жаре.

Я повернул у мемориала и направился к Старой гавани, где горели якорные огни нескольких яхт и рыболовных судов. На углу улицы Порлок мелькнул чей-то силуэт и двинулся мне навстречу, по походке и осанке я сразу узнал Марджи Янг-Хант.

Она остановилась передо мной, не давая шанса пройти мимо. Некоторые женщины способны выглядеть свежо даже в жаркую ночь. Вероятно, благодаря беззаботно развевающейся ситцевой юбке.