Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки - [88]

— Думаю, ты искал меня, — сказала она, поправив и без того аккуратную прядку волос.

— С чего ты решила?

Она взяла меня под руку и настойчиво повела вперед.

— Такие меня и ищут. Я сидела в «Формачтере». Увидела, как ты идешь, и подумала, что ты хотел бы меня увидеть, поэтому обежала вокруг квартала и выскочила тебе навстречу.

— Откуда ты знала, где я пойду?

— Почувствовала. Слушай, как стрекочут цикады, — будет еще жара и никакого ветра. Не волнуйся, Итан, скоро мы уйдем в тень. Если хочешь, пошли ко мне. Я налью тебе выпить — высокий холодный бокал от высокой горячей женщины.

Я позволил ей увлечь меня в аллею, заросшую бирючиной. У самой земли пылали ярко-желтые цветочки.

— Вот и мой домик — чертоги наслаждения над гаражом.

— Почему ты решила, что я ищу тебя?

— Меня или кого-нибудь вроде меня. Видел когда-нибудь корриду, Итан?

— Однажды в Арле, сразу после войны.

— Мой второй муж любил корриду и брал меня с собой. Думаю, бои быков — для мужчин, которым не хватает храбрости, но они о ней мечтают. Если ты видел хоть один бой, то поймешь. Помнишь, как после игры с плащом бык пытается убить того, кого и в помине нет?

— Да.

— Помнишь, как он приходит в замешательство, иногда просто стоит и ждет непонятно чего? И тогда нужно дать ему лошадь, иначе у него сердце разорвется. Ему нужно вонзить свои рога во что-нибудь плотное, иначе его боевой дух умрет. Я как та лошадь. И мужчины ко мне приходят соответствующие — сбитые с толку, озадаченные. Вонзят в меня свой рог — и вот она, маленькая победа. Они снова могут вернуться к мулетам и эспадам[41].

— Марджи!

— Подожди. Пытаюсь найти ключ. Понюхай, как пахнет жимолость!

— Но ведь я одержал победу!

— Неужели? Зацепил рогом плащ и растоптал?

— С чего ты взяла?

— Просто я знаю, когда мужчина ищет меня или другую Марджи. Осторожно, ступеньки узкие. Не ударься головой. Так, вот выключатель — видишь? Чертоги наслаждения, мягкий свет, мускуса запах — вглубь океана, где солнца нет[42].

— По ходу дела, ты настоящая ведьма.

— Конечно, ведьма! Бедная, жалкая ведьма в захолустном городишке. Садись туда, к окну. Я включу фальшивый ветер. Сперва схожу и, что называется, переоденусь во что-нибудь более подходящее, потом принесу тебе высокий холодный бокал топлива.

— Ты хорошо его знала?

— Частично. Ту часть мужчины, которую может узнать только женщина. Иногда это его лучшая часть, но не всегда. Таков был и Дэнни. Он мне доверял.

Комната была как памятный альбом других комнат, как обрывки и отголоски чужих жизней. Вентилятор у окна тихонько гудел.

Вскоре Марджи вернулась в синей струящейся хламиде и в облаке парфюма. Я вдохнул аромат, и она сказала:

— Не бойся. При Мэри я этим одеколоном не пользовалась. На, выпей. Я лишь ополоснула стакан тоником, так что это чистый джин. Позвени льдинками — покажется, что напиток холодный.

Я выпил его разом, будто пиво, и почувствовал, как по плечам и рукам разлилось сухое тепло, по коже побежали мурашки.

— Именно то, что тебе надо, — заметила она.

— Похоже на то.

— Я сделаю из тебя храброго быка, пободаешь меня и поймешь: ты победил. Вот что надо настоящему быку.

Я уставился на свои руки в многочисленных царапинах и порезах от открывания ящиков и коробок, на свои не очень чистые ногти.

Она взяла с дивана мою трость из бивня нарвала.

— Надеюсь, она тебе не понадобится, чтобы распалять свою поникшую чувственность.

— Ты теперь мой враг?

— Я, нью-бэйтаунская любодейка, — твой враг?! — Я молчал так долго, что она встревожилась. — Не торопись. У тебя вся жизнь, чтобы найти ответ. Сейчас принесу еще выпить.

Я взял у нее из рук полный бокал; мои губы и рот так пересохли, что пришлось отхлебнуть, прежде чем я смог заговорить, и голос получился сиплый.

— Чего ты хочешь?

— Может, я настроилась на любовь.

— С мужчиной, который любит свою жену?

— Мэри? Ты ее не знаешь.

— Я знаю, что она нежная, милая и немного беспомощная.

— Беспомощная? Да она крепче армейского ботинка! После того как твой мотор развалится на части, ее хватит еще надолго. Она как чайка, парящая в потоках воздуха и не утруждающая себя даже крылом махнуть!

— Неправда.

— Случись большая беда, и ты сгоришь дотла, а она легким ветерком промчится мимо.

— Чего ты хочешь?

— Разве ты не будешь ко мне подкатывать? Разве ты не хочешь выбить свою злость бедрами о старую добрую Марджи?

Я опустил полупустой бокал на столик сбоку, она метнулась к нему змеей, подняла, подставила под него пепельницу и вытерла мокрый след рукой.

— Марджи, я хочу тебя понять.

— Черта с два! Ты хочешь понять, что я думаю о твоих свершениях.

— Я не узнаю, чего ты хочешь, пока не пойму, кто ты есть.

— Ну, теперь верю. Вот тебе экскурсия — всего за доллар. Тур по Марджи Янг-Хант с ружьем и фотоаппаратом. Я была славной, умненькой девочкой и посредственной танцовщицей. Встретила «мужчину в возрасте», выскочила замуж. Он меня не любил, он был в меня влюблен. Славная умненькая девочка получила все на блюдечке. Танцевать мне не особо нравилось, и мне чертовски не нравилось работать. Когда я его бросила, он настолько растерялся, что даже не включил в мировое соглашение пункт о прекращении выплаты алиментов в случае моего вступления в новый брак. Я вышла замуж за другого и устроила ему такой ураган страстей, что долго он не протянул. Чек приходил первого числа каждого месяца целых двадцать лет. Двадцать лет я палец о палец не ударила, только подарки от воздыхателей получала. Самой не верится, что прошло столько времени. И я больше не славная девочка.