Зигги Стардаст и я - [89]
– Конечно. Мы можем потом поговорить…
Оборачиваюсь. Она сидит, сжавшись в комок, обнимая себя за плечи. О, мне знакомо это чувство!
– Нет, доктор Эвелин. Нам больше не о чем говорить.
И ухожу от нее, чтобы наконец сказать папе правду.
Писк аппаратуры, шипение, папино хриплое дыхание плывет по палате. Над его головой жужжит лампочка. Пахнет подсохшей рвотой и мочой, а поверх примешивается запах дезинфицирующего средства. Он спит, так что я устраиваюсь в кресле и смотрю, как отец лежит, такой спокойный и мирный, каким я ни разу не видел его за всю жизнь.
Может, он наконец обрел покой…
Как я.
15 июля 1973 года, воскресенье
Как и папа, последние два дня я то в сознании, то без.
Наверное, устал сильнее, чем думал.
Я вываливался из собственных снов без сновидений, когда он вскрикивал то ли от боли, то ли от кошмаров, а может, и того и другого вместе. Веки трепетали, губы кривились. Пепельно-серый и липкий, он напоминал привидение. Бегали медсестры, возились то с этой коробочкой, то с той трубкой, вычищали озера пота и нечистот. А потом он снова уплывал в Кодеинленд.
Нынче утром, когда я просыпаюсь, в палате тихо. Свет с улицы режет глаза. Такой острый и яркий, что не вижу ни облаков, ни деревьев, ни холмов, ни какого-либо подобия жизни: мир – один большой белый холст. Догадываюсь, что медсестры отдернули занавески…
– Привет, приятель.
– ИИСУСЕ!!!
– Извини, что напугал.
Он сидит, руки сложены на коленях. Улыбается – по-настоящему – словно сидел и ждал этого момента несколько часов. Его лицо чуть порозовело, но глаза обведены чернотой и запали.
– Привет, – говорю я. – Ты очнулся.
– Ага, не хотел будить тебя. Мне нравилось смотреть, как ты спишь. Ты выглядел таким умиротворенным.
– О…
Отлично, папу явно навестили три призрака[83]. Не уверен, что готов к этому.
– Приятель, у тебя голос стал такой… – продолжает он.
– Да.
– Ого!
– Я в курсе.
– Ох…
Не знаю, как себя вести. Не понимаю, что происходит. Он не смотрел на меня так со времен высадки на Луну. Поворачивается к окну и качает головой. Я не двигаюсь.
– Накидай мне в чашку льда, пожалуйста, сынок.
– Конечно. Хочешь воды? Я могу принести…
– Нет, только струганого льда.
– А…
Беру с раковины бумажный стаканчик, выбираю мелкий лед из пластикового кувшина. Подтаскиваю кресло и сажусь рядом.
– Во рту ужасно пересохло, – жалуется он, хрустя льдинками.
Сидим молча.
– Медсестры сказали, что ты здесь с того самого вечера, – говорит отец спустя какое-то время.
– Да.
– Спасибо.
Мямлю «данезачто» и шаркаю кедами по кафелю. Ого, первый раз обратил внимание: исцарапанные, убитые в хлам.
Снова молчание.
Глухой перестук льдинок в стаканчике.
Писк резиновых подошв по полу.
– Тебе очень больно? – спрашиваю, не поднимая взгляда.
– Нет, уже лучше. Этот чертов кашель пока никуда не делся, но лучше…
Киваю.
– Наверное, я с этой пневмонией проходил несколько недель. Прикинь? Потом у меня случилась та лихорадка и… проклятье, я чуть не помер. Думал, мне каюк, приятель.
Перестаю елозить ногами, но взгляд по-прежнему в пол.
– Странно как… Живешь и знаешь, что однажды это случится. Но никогда по-настоящему не думаешь об этом. А потом что-то случается – хрясь, и… не знаю, весь мир переворачивается. Вверх тормашками…
Поднимаю взгляд. Его глаза – не растерянные, не подернутые плотной дымкой гнева. Нет, они на самом деле искрятся. Я его вижу. Впервые снова вижу его: моего папу.
– Знаешь, ко мне в бреду приходила мама, – говорит он.
– Правда?
– О да. Ох и ругала же она меня! Всегда умела поставить на место, – смеется и отворачивается к окну, вытирая глаза. – Я скучаю по ней… боже, как я скучаю… В общем, мне еще должны сделать какие-то анализы, но я выкарабкаюсь, сынок. Когда мне станет лучше и я выйду отсюда, все будет иначе. Не буду ни пить, ни курить, найду работу… в общем, считай, я – другой человек.
Хех. Что-то я в этом не уверен… Он берет меня за руки. Я отшатываюсь, потому что… ну, это же он берет меня за руки, но папа только крепче сжимает мои пальцы.
– И ты, – добавляет он.
– Что?
– Извини, если я когда-нибудь… – Начинает плакать. По-настоящему. – Не знаю, как сказать. Наверное, какая-то часть меня умерла в тот день вместе с твоей матерью. Я больше никогда не позволял себе любить. Наверное, я никогда не позволял себе любить тебя.
Ничего себе откровения.
– Спасибо, – говорю.
– За что?
– За правду…
– Но ведь никогда не поздно начать, да?
– Да, наверное…
– Доктор Эвелин вчера приходила.
– Неужели? Я не слышал…
– Ты спал как убитый. Не хотел тебя тревожить.
– Что сказала?
– Что ты вылечился… ну, в смысле, исцелился.
– Она… рассказала, как я это сделал?
– А? Нет. В смысле – как? Она хочет поговорить с тобой об этом, но больше ничего.
– А, ну, тогда…
– Ты это сделал, приятель! Я очень горжусь тобой. Я знал, что ты избавишься от этой внутренней болячки. Как я от своей. И теперь, когда ты исцелился, мы, возможно, сможем по-настоящему общаться как отец и сын. Не на озере. И больше не думая обо всем этом дерьме, понимаешь?
– О… да… верно…
– Сможем снова быть семьей, – продолжает он. – Ты и я. И съездить посмотреть Арку, и игру «Кардиналов», а может, даже смотаться на машине в Брэнсон, и…
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Уолши переехали в Сиэттл с другого конца страны, чтобы начать все заново. Очаровательная семья с пятью детьми тут же подружилась со всеми соседями в округе. Никто и подумать не мог, что они уехали из родного города… из-за травли всей семьи. В этот раз у них все сложится. Они будут обычными и милыми. Осторожными. Они будут держаться столько, сколько получится. Или пока один из них не спросит себя: «Готов ли я дальше притворяться ради вас?» И с этого момента все изменится навсегда…
Вот уже несколько дней один папа и одна мама задают бесконечный вопрос: что же случилось с их сыном на самом деле? Им известна официальная версия, которую они рассказывают всем, озвучивают родственникам, друзьям, журналистам… версия, в которой они сами сомневаются, но заставляют себя в нее поверить. Они пока не решаются ни о чем его спрашивать, не знают, как подойти к этой теме. Возможно, они не готовы услышать ответы. Поэтому они прислушались к советам и передали все в руки психолога, чтобы тот смог добраться до истины.
Книга – бестселлер. Семь уроков, семь мудрых советов, которые позволили главному герою поверить в то, что нет ничего невозможного, и один проводник в прекрасное будущее. Живешь ли ты так, словно твоя жизнь бесконечна? Или осознаешь, что каждый день уже не вернуть? Эта книга для тех, кто имеет смелость и стремление достичь чего-то большего в жизни, осуществить свою настоящую большую мечту. Трогательная история Ёске и Харуки подарит знание – у тебя есть все, чтобы стать кем угодно. У нас только одна гарантия в этой жизни, что все мы умрем, остальное – в наших руках.