Зигги Стардаст и я - [90]

Шрифт
Интервал

– Угу…

Папа не останавливается, но я не слышу. Что-то происходит: линолеум плавится, мое тело вздрагивает. В сущности, не уверен, но кажется, то хищное создание, которое я видел в зеркале в баре, молотит изнутри кулаками по моей реберной клетке, вопя и требуя, чтобы его выпустили. Я должен сказать правду. Нет. Мне необходимо сказать.

– Пап, нет…

– Что?

– В смысле… как бы сказать-то…

Я смотрю на него. Такого счастливого от моего исцеления, такого гордого, потому что я снова его сын. Не знаю… Словно, когда он впервые отправил меня к доктору Эвелин, во мне проросло это злое семя. И как бы усердно я ни старался его игнорировать, сорняк живет и разрастается. Может, я никогда не смогу извести его… а может, сумею лишь чуточку приструнить… или… может, он вообще перестанет расти, если я…

– Папа, – сжимаю его руку. – Я изменился, только не так, как ты думаешь…

– Что?

– Я не излечился, потому что изначально лечить было нечего…

– Иисусе Христе, Джонатан! – стряхивает мою руку. – Не начинай сначала, а? Только не сейчас, не после того, как я…

– Просто выслушай меня. Пожалуйста. – Я встаю.

– Ты был болен, сынок, а теперь здоров, слышишь…

– Нет! Прекрати! Пожалуйста, перестань это повторять. Перестань смотреть на меня как на психа, потому что я не псих, я не…

– Ты просто устал. Несешь какую-то бессмыслицу…

– НЕТ! В этом больше смысла, чем в любых моих прежних словах. Послушай меня! Меня не нужно лечить Электрическим Щитом Позора или прятать в заплесневелом чулане, не нужно, чтобы меня спасали Христос, или Зигги, или вообще кто угодно. Мне не нужно больше притворяться, что я – не тот, кто Я ЕСТЬ. Потому что… Потому что… – Останавливаюсь у изножья его койки, загнанно дыша. – Потому что… думаю, что, возможно, люблю его, папа. Его. Уэба. И такой уж Я ЕСТЬ. И мне жаль, что ты никогда не подпускал меня к себе и не позволял быть мной, потому что это ощущение – просто фантастика, а я чуть было не упустил его, и…

Градом льет пот – нет, слезы – нет, не знаю что, – мой защитный панцирь тает, переставая существовать.

– Ты тоже чуть не упустил это, папа. Меня. Настоящего меня. Но это необязательно должно быть так. Ты не должен это делать, если не хочешь. Может, как ты и сказал, мы теперь могли бы проводить это время вместе – то время, которого лишились… ты прав, никогда не бывает слишком поздно…

Он снова смотрит на меня, грудь вздымается, глаза горят. Кажется, вот-вот взорвется… Понятия не имею, чего ждать.

Потом: отец качает головой и отворачивается.

– Нет. Я никогда не пойму эту твою сторону.

И закрывает глаза. Снова уходит.

– О… но… я… – Стою, неспособный сдвинуться с места, не понимая, что делать.

Смотрю в окно. Утираю слезу. Вижу дубы. И горы. И облака. И пару птиц, пролетающих по ясному небу. И людей, суетящихся на парковке. Жизнь. Продолжается. Как обычно.

И мы. Два человека. Существующие в одной комнате, на одной планете, но живущие в двух очень разных мирах…

Не знаю.

Может, когда-нибудь он поймет.

А может, когда вернется домой, я снова буду забирать его из «Блюзовой нотки», сидеть смотреть «Семейное дело» и молча поедать готовые ужины, и папа будет по-прежнему верить в свою версию меня, а я – в свою.

Зато я, по крайней мере, знаю, какая из них – настоящая. И пока мне этого достаточно.

Поднимаю на него взгляд еще раз.

– Я люблю тебя, папа.

И выхожу за дверь.

61

Заворачивая на подъездную дорожку, вижу на переднем крыльце сверток. Завернутый в полинялую занавеску из комнаты Уэба! Распахиваю дверцу машины и бросаюсь к нему.

Сверху рукописная записка со словами:

Зигги. Открой сегодня поздно вечером. На улице. Не раньше. Поймешь почему. Уэб.

О боже…

Начинает звонить телефон в доме. Вбегаю внутрь.

– Уэб? – кричу в трубку.

– Это Честер, сынок. Ты как?

– О… Все отлично. А ты?

– Хорошо, малыш. Просто звоню, чтобы проведать вас. Не видел тебя и папу пару дней, вот и…

– Ага, он в больнице. Но уже выздоравливает. – Подношу сверток к лицу. Пахнем им: мылом и жжеными травами.

– Ох ты ж… Ну… хорошо… надеюсь, он… В общем, малыш, прослушали мы с братом пленку, и…

– А, да! Точно. Чуть не забыл…

– Хэл как-то навредил тебе?

– Нет… не слишком. Он пытался…

– Да, я так и думал. Этот больной ублюдок в тюрьме.

– Серьезно?

– И, думаю, пробудет там долго. То, что он сделал с тобой, – ты ведь еще ребенок, от одной мысли у меня все кипит… И все, что он наговорил о копах и коренных американцах… Ты бы видел моего брата. Я думал, он сорвет дверь этого клятого трейлера с петель и швырнет в озеро. Даже не представлял, что он может испытывать нечто подобное.

– Ничего себе…

– Ты совершил храбрый поступок, малыш. Только не следовало заниматься этим в одиночку. Жаль, ты раньше ко мне не пришел. Ты мог пострадать. Очень серьезно.

– Я должен был, – говорю. – Ради Уэба и себя.

– Да… ну, что ж… я просто хотел, чтоб ты знал…

– Спасибо, Честер. За все.

– Ну так… может, вскоре увидимся?

– Да… может… Увидимся, Честер…

– И еще, Джонатан…

– Что?

– Ты просто… ну… хороший ты парень, слышишь меня? Не позволяй никому больше говорить тебе что-либо иное… усек?

– Ладно…

– Хорошо. Ну… Увидимся.

Мы вешаем трубки. Остаток дня я провожу во дворе на качелях, раскачиваясь туда-сюда, снова и снова перечитывая записку…


Рекомендуем почитать
Ковчег Беклемишева. Из личной судебной практики

Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.


Пугачев

Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.


В доме на холме. Храните тайны у всех на виду

Уолши переехали в Сиэттл с другого конца страны, чтобы начать все заново. Очаровательная семья с пятью детьми тут же подружилась со всеми соседями в округе. Никто и подумать не мог, что они уехали из родного города… из-за травли всей семьи. В этот раз у них все сложится. Они будут обычными и милыми. Осторожными. Они будут держаться столько, сколько получится. Или пока один из них не спросит себя: «Готов ли я дальше притворяться ради вас?» И с этого момента все изменится навсегда…


Невидимка

Вот уже несколько дней один папа и одна мама задают бесконечный вопрос: что же случилось с их сыном на самом деле? Им известна официальная версия, которую они рассказывают всем, озвучивают родственникам, друзьям, журналистам… версия, в которой они сами сомневаются, но заставляют себя в нее поверить. Они пока не решаются ни о чем его спрашивать, не знают, как подойти к этой теме. Возможно, они не готовы услышать ответы. Поэтому они прислушались к советам и передали все в руки психолога, чтобы тот смог добраться до истины.


Благодаря встрече с тобой. Семь свиданий, которые изменили мою жизнь

Книга – бестселлер. Семь уроков, семь мудрых советов, которые позволили главному герою поверить в то, что нет ничего невозможного, и один проводник в прекрасное будущее. Живешь ли ты так, словно твоя жизнь бесконечна? Или осознаешь, что каждый день уже не вернуть? Эта книга для тех, кто имеет смелость и стремление достичь чего-то большего в жизни, осуществить свою настоящую большую мечту. Трогательная история Ёске и Харуки подарит знание – у тебя есть все, чтобы стать кем угодно. У нас только одна гарантия в этой жизни, что все мы умрем, остальное – в наших руках.