Зигги Стардаст и я - [80]

Шрифт
Интервал

Продолжение следует.

Крепко целую, Старла

Подношу открытку к носу. Она до сих пор пахнет ею: еле слышной ванилью и благовониями. Второй фотографии нет. Наверное, забыла прикрепить.

Роюсь в рюкзаке и нигде не могу найти. Их просто нет. Кусочков подаренного ею креста. Наверное, он пропал навсегда.

А чего еще было ожидать.

51

13 июля 1973 года, пятница

Еще один день в постели.

Снова кричу в подушку.

Наверное, такая сейчас вся моя жизнь. Тоже мне жизнь. Кажется, теряю рассудок. Вот только что мне хотелось плакать, а через минуту хочется кричать. Так что делаю попеременно и то, и другое. В подушку. Иногда хочется бить кулаком в стену. Не от гнева, а чтобы хоть что-то почувствовать. Что угодно. Может, именно это и пытался делать Уэб…

Предположим, они победили. Те они, о которых говорил Уэб. Те они, которые хотят, чтобы я считал себя сумасшедшим, хотят, чтобы я навсегда остался сломанным. Отлично. Я сдаюсь. Выбрасываю белый флаг, потому что больше не могу.

Пронзительно ору в подушку.

Вот, видите – я теряю рассудок.

Остаюсь лежать в постели, глядя в потолок. Думая о нем. Это единственное, благодаря чему я не схожу с ума окончательно. Мой Уэб Астронавт, парящий где-то. Интересно, где. Хэл говорит, они убили его, но я не верю. Нет. Я его по-прежнему чувствую…

Желудок скручивает болью. Больно думать о том, что сделал с нами Хэл… о том, что может продолжать ухмыляться, отплясывать у костра, в то время как мы, оторванные друг от друга…

Закрываю глаза, чтобы снова увидеть лицо Уэба. Другое. То, которое хочу помнить всегда. Там. Глядящее на меня: глаза полны безумного отчаяния и тревоги… и, может быть, любви. Не знаю…

Надолго не получается. Потому что тогда лицо искажается, превращаясь в изуродованную кашу в тот момент, когда его утащили во тьму, и приходится снова смотреть в потолок. Чтобы забыть. Боже, как больно. Я кричу в подушку – так громко, так сильно, что, кажется, крик порвет голосовые связки.

Как бы хотелось коснуться его, почувствовать запах, увидеть его, ощутить вкус…

Еще один раз.

Мне нужно знать. Необходимо каким-то образом выяснить, как он. Где бы ни был…

52

Вползаю в чулан, сжимая в руке рюкзак.

Давненько я здесь не был. Воздух спертый, застоявшийся. Почти засушенный. Не знаю подходящих слов…

Включаю лампу.

У нас что, землетрясение было? Все выглядит каким-то другим. Измененным. Помнится, в Миссури проходит какая-то там линия разлома… Глаза Зигги моргают мне в ответ: гламурно-блестящие, улыбающиеся и подбадривающие, – но часть их теперь устилает пол, и мамин портрет покосился. Неужто от моих воплей? Номера National Geografic разбросаны вокруг, и…

Из-под них выглядывает журнал «Interview».

Тот самый.

Который я припрятал в тот день, когда Старла сказала, что уезжает; тот, который «до смерти хотела мне подарить»… Пролистываю его до той статьи. Здоровенные мышцы и зубастые улыбки смотрят со страницы. И этот заголовок снова вышибает из меня дух: «ГЕЙ – ЗНАЧИТ ХОРОШИЙ!»

Слеза выбегает из глаза прежде, чем я успеваю ее остановить. НЕТ! Захлопываю журнал. Кажется, в нем что-то есть. Трясу страницы; это что-то выпадает мне на колени: значок Уэба. Тот, с его куртки, оброненный, когда он был здесь. О боже…

Верчу в пальцах. Позволяю острой булавке пару раз уколоть большой палец. Хотел бы я быть этой булавкой. Тогда смог бы приколоть себя к его куртке и остаться рядом с его сердцем…

Как тогда, когда танцевали в комнате, когда он назвал меня своим Зигги, когда я впервые почувствовал себя собой. Собой. Настоящим собой. Почувствовал, какой на самом деле могла быть жизнь – не на Луне и не в какой-то параллельной вселенной. Нет. Она с самого начала была здесь. На этой сломанной маленькой планетке, в сломанном маленьком Миссури, в сломанном маленьком городке Крев-Кёр. Здесь.

Скручиваю ворот футболки с Зигги. Лицо горит, пылает. Как тогда, когда Уэб взял меня ладонями за щеки в ту ночь, говоря, что больше не будет прятаться, когда смотрел мне прямо в глаза, и плакал, и рассказывал…

Швыряю значок о стену и испускаю вопль.

«Что такое, золотко? Что случилось?» Мама. Она наклоняет ко мне голову, ее глаза-океаны не моргают.

– Они не победят! Я не позволю им победить! Я не!.. – Голос сквозь слякоть соплей и всхлипов гремит, как гром.

«Не позволишь победить кому, золотко?»

– ИМ. Всем. Им всем! Доктору Эвелин, папе, ХЭЛУ… не позволю… больше это делать, я не могу… так жить… – Ее лицо теряет четкость, река масляных красок. – Эти процедуры… ложь… скрытность… я не буду притворяться… Я не могу делать вид, что они помогают… потому что это не так. Они не помогают, мама. Никогда не помогали. И никогда не помогут…

«Тогда не притворяйся больше, горошек. Ты не обязан». – Она пытается дотянуться до меня из картины, пытается обнять меня…

Но не может. И никогда не сможет.

– В том-то все и дело… у меня нет выбора… доктор Эвелин сказала папе, что она неправа. Наверное, по-прежнему думает, что я сумасшедший со спутанным сознанием, долбанутый электричеством фрик… Но нет, она действительно неправа, потому что я не сумасшедший. Я не… я не дам больше пристегивать себя или загонять в какую-то дурацкую, крошечную каморку, чтобы убрать с глаз долой навсегда – БОЖЕ! Может, я все же сумасшедший…


Рекомендуем почитать
Исторические деятели Юго-Западной России в биографиях и портретах. Выпуск первый

Настоящее издание предпринято по инициативе бывшаго воспитанника Университета Св. Владимира, В. В. Тарновскаго, затратившаго много лет и значительныя средства на приобретение всяких памятников, касающихся этнографии и археологии юго-западнаго края. В собрании Тарновскаго находятся 44 портрета различных лиц; все они войдут в наше издание, составив 1-й отдел его, распадающийся на пять выпусков.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.


Маршал Малиновский

Биографии маршала Малиновского хватило бы ни на один приключенческий роман. Тут и загадка его происхождения и побег на фронт Первой мировой войны, участие в сражениях русского экспедиционного корпуса во Франции и в гражданской войне в Испании. Маршалу Малиновскому принадлежит видная роль в таких крупнейших сражениях Великой Отечественной войны как Сталинградская битва, освобождение Ростова и Одессы, Ясско-Кишиневская операция, взятие Будапешта и Вены. Войска под его командованием внесли решающий вклад в победу в войне с Японией.


Оазис человечности №7280/1. Воспоминания немецкого военнопленного

Вилли Биркемайер стал в шестнадцать лет солдатом дивизии СС «Гитлерюгенд». Долго воевать ему не пришлось: он попал в советский плен и был отправлен в СССР. Здесь, на принудительных работах, ему открылась картина бессмысленного «перевыполнения планов», неразберихи и пьянства. И вместе с этим — широта души и добросердечие простых людей, их сострадание и готовность помочь вчерашним врагам. Работая в Мариуполе, на металлургическом заводе, он познакомился с девушкой Ниной. Они полюбили друг друга. Но, когда военнопленных отправили домой в Германию, расстались — как думали тогда, навсегда.


Преданность Вере и Отечеству

События 2014 года на Украине зажгли на нашем политическом небосводе яркие звезды новых героев, имена которых будут навечно вписаны в историю России XXI века. Среди них одно из самых известных — имя Натальи Поклонской, первого прокурора российского Крыма и активного сторонника воссоединения полуострова с Российским государством. Она по праву заняла почетное место среди народных представителей, став депутатом Государственной Думы Российской Федерации. Большую известность Наталья Владимировна приобрела, встав на защиту православных святынь русского народа.


В Ясной Поляне

«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».


В доме на холме. Храните тайны у всех на виду

Уолши переехали в Сиэттл с другого конца страны, чтобы начать все заново. Очаровательная семья с пятью детьми тут же подружилась со всеми соседями в округе. Никто и подумать не мог, что они уехали из родного города… из-за травли всей семьи. В этот раз у них все сложится. Они будут обычными и милыми. Осторожными. Они будут держаться столько, сколько получится. Или пока один из них не спросит себя: «Готов ли я дальше притворяться ради вас?» И с этого момента все изменится навсегда…


Невидимка

Вот уже несколько дней один папа и одна мама задают бесконечный вопрос: что же случилось с их сыном на самом деле? Им известна официальная версия, которую они рассказывают всем, озвучивают родственникам, друзьям, журналистам… версия, в которой они сами сомневаются, но заставляют себя в нее поверить. Они пока не решаются ни о чем его спрашивать, не знают, как подойти к этой теме. Возможно, они не готовы услышать ответы. Поэтому они прислушались к советам и передали все в руки психолога, чтобы тот смог добраться до истины.


Благодаря встрече с тобой. Семь свиданий, которые изменили мою жизнь

Книга – бестселлер. Семь уроков, семь мудрых советов, которые позволили главному герою поверить в то, что нет ничего невозможного, и один проводник в прекрасное будущее. Живешь ли ты так, словно твоя жизнь бесконечна? Или осознаешь, что каждый день уже не вернуть? Эта книга для тех, кто имеет смелость и стремление достичь чего-то большего в жизни, осуществить свою настоящую большую мечту. Трогательная история Ёске и Харуки подарит знание – у тебя есть все, чтобы стать кем угодно. У нас только одна гарантия в этой жизни, что все мы умрем, остальное – в наших руках.