Зигги Стардаст и я - [72]
Стараюсь отдышаться, вытереть лицо, пригладить волосы, заправить футболку в шорты, подтянуть гольфы. Дышать.
Приглушенный смех.
Тук-тук-тук по закрытой москитной двери.
Молчание.
Скрипит кресло, дверь приоткрывается. Его дедушка. Открывает дверь шире – и все шире становится его улыбка.
– Джонатан! Чем обязаны такой чести?
– Уэб дома? – говорю так, будто мы соседи, и я просто пришел спросить, выйдет ли он поиграть.
– Конечно! Входи.
Все сидят за столом. Уэб подхватывается с места, потому что понимает.
– Что случилось? Что произошло?
Я разражаюсь слезами.
Он подбегает, гладит меня по голове и шепчет:
– Тсссс, тсссс… теперь все в порядке, – а потом уводит меня к себе в комнату.
Садимся на его кровать, Уэб обнимает меня, и я уверен, что буду плакать в его объятиях до конца жизни.
Просыпаясь, я чувствую себя обернутым оболочкой силовых полей всех супергероев от начала людского рода. Неуязвимым. Неуничтожимым. Защищенным от гибели. Неприкосновенным для обид, боли или стыда на веки вечные.
Уэб.
Лежим на его кровати, склеившись друг с другом.
После бурных рыданий я свернулся калачиком на полу его комнаты с выданными подушкой и одеялом, а когда все пошли спать, Уэб затащил меня к себе. «А что, если войдет кто-то?» – спросил я. «Не войдет», – ответил он. Я слишком устал, чтобы спорить, и через считаные минуты мы уснули.
Его руки окутывают меня. Его губы прижаты к моей шее. Его волосы липнут к моей спине. Он – моя жизненная опора. Электрические импульсы, идущие от его тела, пронзают мои нервы, но в данный момент это единственное, что поддерживает во мне жизнь…
Нежный отсвет нарезанной полосками луны проникает сквозь заколоченные окна и дощатые стены. Все давно спят.
Я замедляю дыхание, чтобы дышать с ним в такт. Чтобы мы стали одним целым.
– Не спишь? – слышу вопрос. Я совершенно уверен, что это мой собственный голос, поэтому не отвечаю.
Он целует меня в шею, утыкается носом в загривок.
– Уэб? – еле слышно шепчу.
Приподнимает голову:
– Да?
– Ты проснулся?
– Я и не засыпал.
– Правда?
– Правда.
– О…
Каждое слово следует за предыдущим так, словно мы договариваем их друг за друга. Я будто слышу его мысли в собственном сознании, выговариваю его слова собственным ртом.
Он снова притирается лбом к моей шее.
– Ты разговаривал во сне, – говорит Уэб.
– Правда?
– Да.
Мои глаза закрыты, но кажется, мы смотрим друг на друга, как тогда, на вершине утеса.
– И что говорил?
Не отвечает.
Открываю глаза, смотрю на домотканое полотно, висящее вместо двери.
– Он причинил тебе боль? – спрашивает Уэб.
– Кто?
– Хэл.
Лицо вспышкой мелькает передо мной в темноте: искаженное, изуродованное, голодное. Он наверняка знает, где я. Интересно, уже рассказал папе? Может, уже идет сюда… Нет. Он выжидает. Иначе был бы уже здесь. Может, я достаточно сильно ему врезал. Закрываю глаза, дергаю головой, пытаясь освободить ее от мыслей.
– Нет, а почему ты…
– Ты все время повторял его имя, просил перестать…
– Он не навредил мне. Нет, правда. Не в этом смысле.
– Что он с тобой делал?
– Ничего. Просто… пытался запугать, вот и все.
– Почему?
– Потому что… он видел нас той ночью.
Уэб молчит. Я не могу рассказать ему о том, что едва не случилось. И не стану. Ни за что. Мне слишком стыдно. И к тому же его гнев вылетит торпедой, и любая концовка, которую я могу придумать к этому сценарию, хорошей не будет.
– Помоги мне бог, если он хотя бы пальцем до тебя дотронется…
Вот, ясно?
Поворачиваюсь на бок, чтобы видеть его: глаза сверкают огнем, точно хвосты кометы. Когда они так близко, все мои нервные окончания занимаются пламенем. Меня прошивает электрический разряд. Но я и глазом не моргну.
– Он меня не тронул. Слышишь? И можно, мы не будем сейчас о нем говорить? Пожалуйста!
Всматривается в меня. Пристальным, тяжелым взглядом. Потом целует местечко между моими бровями.
– О чем хочешь поговорить? – спрашивает, снова устраиваясь на подушке.
– Мне не следует лежать с тобой в постели. Что, если кто-то войдет? Что, если нас поймают?
– Не поймают. Их и ураганом не разбудишь. Кроме того, они уже знают про меня и не…
Я даже сажусь на постели.
– Знают?!
– Ага…
– Когда ты им сказал? Как они узнали?
– В прошлом году. Первый парень, с которым я целовался… кончилось это нехорошо. Я прибежал домой в таком гневе, что пробил кулаком пару дыр в стене.
– О…
– И тогда рассказал. Все. Наверное, они с самого начала все про меня знали. С их точки зрения, это хорошо…
– Хорошо?!
– Давай просто полежим и…
– Как это может быть хорошо, Уэб? Расскажи мне. Пожалуйста.
Он вздыхает, запускает пальцы в мои волосы.
– Не знаю, наверное, когда-то мой народ почитал людей вроде меня. Очень давно, целую вечность назад. Люди думали, что мы обладаем особыми целительскими способностями или чем-то в этом роде… вроде как в каждом из нас пляшут сразу два духа – мужской и женский…
– Серьезно?
– Они считают это особым даром.
– Даром?
– Ага… Иди сюда, ложись обратно. – Он обвивает руками мою талию; я приникаю к нему, игнорируя жжение.
Дар? В моем мире это всегда было проклятием. Проклятием, которое невозможно снять. Единственным моментом, когда я увидел слова «гей» и «хорошо» вместе, был снимок в журнале «Interview», который подарила Старла в тот день, когда сказала, что уезжает. Но я никогда не думал, что это на самом деле возможно. Не в
Яркая, насыщенная важными событиями жизнь из интимных переживаний собственной души великого гения дала большой материал для интересного и увлекательного повествования. Нового о Пушкине и его ближайшем окружении в этой книге – на добрую дюжину диссертаций. А главное – она актуализирует недооцененное учеными направление поисков, продвигает новую методику изучения жизни и творчества поэта. Читатель узнает тайны истории единственной многолетней, непреходящей, настоящей любви поэта. Особый интерес представляет разгадка графических сюит с «пейзажами», «натюрмортами», «маринами», «иллюстрациями».
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Уолши переехали в Сиэттл с другого конца страны, чтобы начать все заново. Очаровательная семья с пятью детьми тут же подружилась со всеми соседями в округе. Никто и подумать не мог, что они уехали из родного города… из-за травли всей семьи. В этот раз у них все сложится. Они будут обычными и милыми. Осторожными. Они будут держаться столько, сколько получится. Или пока один из них не спросит себя: «Готов ли я дальше притворяться ради вас?» И с этого момента все изменится навсегда…
Вот уже несколько дней один папа и одна мама задают бесконечный вопрос: что же случилось с их сыном на самом деле? Им известна официальная версия, которую они рассказывают всем, озвучивают родственникам, друзьям, журналистам… версия, в которой они сами сомневаются, но заставляют себя в нее поверить. Они пока не решаются ни о чем его спрашивать, не знают, как подойти к этой теме. Возможно, они не готовы услышать ответы. Поэтому они прислушались к советам и передали все в руки психолога, чтобы тот смог добраться до истины.
Книга – бестселлер. Семь уроков, семь мудрых советов, которые позволили главному герою поверить в то, что нет ничего невозможного, и один проводник в прекрасное будущее. Живешь ли ты так, словно твоя жизнь бесконечна? Или осознаешь, что каждый день уже не вернуть? Эта книга для тех, кто имеет смелость и стремление достичь чего-то большего в жизни, осуществить свою настоящую большую мечту. Трогательная история Ёске и Харуки подарит знание – у тебя есть все, чтобы стать кем угодно. У нас только одна гарантия в этой жизни, что все мы умрем, остальное – в наших руках.