Зигги Стардаст и я - [36]
Скр-скрип, скр-скрип, скр-скрип: пятьдесят теннисных туфель прыгают и скользят по натертым воском половицам. «Вышибалы». Ну прекрасно! Вонища, как в подмышках сатаны. Серьезно, Обезьяны когда-нибудь моются? Им вообще можно принимать ванну? Или они попросту вылизываются? Я могу задать эти и еще тысячу других вопросов в специальном выпуске National Geografic, который сейчас снимаю у себя в голове: «Прикончи Коллинза, или Хромая Лама в углу».
Тренер Питерсон бросает меня в самую гущу какого-то дикого рычащего воинства в ту же минуту, стоит мне войти в зал. Понятия не имею, что делать, знаю только одно правило: не дай выбить себя мячом. Должен сказать, это единственная спортивная игра, в которой я за эти годы добился значительного мастерства. Однако сегодня, как ни странно, мне почти не приходится уворачиваться. Меня словно нарочно избегают.
А еще страннее то, что Уэб так и не появляется до самого конца урока. Умный ход. Жаль, я сам не подумал об этом: сбежать из школы и наслаждаться кайфом от получения победоносного дополнительного плюса. Но, честно, мог бы и обо мне подумать. Я порадовался бы, услышав хоть: «Ну, пока, хорошего тебе лета…»
Может, он сейчас разводит безумный костер в бойлерной и вот-вот пробьет этот натертый воском пол, разбрасывая во все стороны древесные щепки, убивая всех, кто попадется на глаза (кроме меня!) с помощью огнедышащего ручного дракона, которого мы назвали Зигги Флойдом. Я вскочу к нему на спину, обхвачу руками талию Уэба, вместе полетим в закат, и…
Тренер Питерсон дует в свисток и вопит:
– КОЛЛИНЗ! Живо в душ!
Поднимаю взгляд, Одинокий Лама, совершенно один. Проклятье. Опять отключился…
Когда со скрипом открывается металлическая дверь раздевалки, в ней тихо до жути. Та самая тишина, когда идешь по дому с привидениями и ждешь, что на тебя вот-вот что-то набросится. Ряды шкафчиков – пустые. Душевые – пустые. Туалетные кабинки – пустые. Я что же, отключился на целую вечность?
Петляю по лабиринту раздевалки, прикрывая нос сложенной лодочкой ладонью, потому что вонь стоит такая, будто Обезьяны измазали своими фекалиями все шкафчики. Плюс обезьяний пот. Отвратительная комбинация. Даже хлорка с сосновой отдушкой рядом не стояла.
На какой-то миг из груди вырывается вздох облегчения и приходит осознание: «Вот и все. Я дожил. Предпоследний школьный год завершен. Доклад сделан. Наконец-то я один! Хвала Зигги, наконец-то я один!»
А потом заворачиваю за угол, и мои мысли стремительно распадаются – вместе с клетками тела. Скотти и отряд Говнюков-Обезьян сгрудились в кучу бугрящейся мышцами вони, с улыбками, растянувшими морды, превратившими их в одного большого, скалящего зубы демона.
– Думал, так легко отделаешься, Коллинз? – лениво цедит Скотти. – Я ж говорил у костра, что это еще не все.
Моя первая мысль: …
Моя вторая мысль: бежать.
Разворачиваюсь и с размаху врезаюсь в Невероятного Реднека[47], гигантскую массу обезьянистости, по сравнению с которой и Кинг-Конг покажется хиляком. Клянусь, от него даже несет гнилыми бананами. Зубы такие же желтые и пятнистые. Он пихает меня обратно.
– Ху-ху-ху! Ха-ха-ха! – Обезьянам вернули игрушку. Думай, Коллинз. Соображай. Каков единственный супергеройский дар твоей субтильности? Я быстр, увертлив и способен проскользнуть в самую крохотную щелку в мгновение ока.
Падаю на четвереньки и пытаюсь проскользнуть между ног какого-то Обезьяна. Его мускулистые лодыжки смыкаются на моих ребрах медвежьим капканом. Я издаю звук, напоминающий сипение, которое издают сжатые мехи аккордеона. Обезьяны в восторге.
– Ху-ху-ху! А-ха-ха-ха!
– Где твоя подружка? – рявкает Скотти.
БЛЯМС. Комок слюны одного Обезьяна попадает мне в глаз. Точно кислота, прожигающая череп. На пару секунд я слепну и пытаюсь стереть жгучую гадость, а когда открываю рот, чтобы завопить…
БЛЯМС. Еще один плевок расплескивается по языку, стекает в горло. Давлюсь. Вкус как у плесневелого табака, который жевали весь день, и он прожигает дыры в моем пищеводе, клянусь.
– Черт подери, да он как вертлявая белка! – восклицает четырехсотфунтовый балаганный шут. Рывком ставит меня на ноги. От этого Обезьяны ревут еще громче.
Мой разум парализован. Не могу вспомнить ни единого супергеройского приема или плана побега, поэтому притворяюсь мертвым, замораживая все нервы в теле, стараясь не показать ни тени трепета, стоя среди них.
– Где твоя гребаная подружка?! – вопит Скотти, приближаясь ко мне.
– Оставь его в покое! – пищу я.
– Я тебя не расслышал, ГОМИК!
Он в считаных сантиметрах от моего лица.
Пытаюсь телепатически заговорить с ним, зная, что это ни в коем случае не должно быть услышано другими: «Мы когда-то были друзьями, помнишь? Тусовались вместе каждый день. Мы ездили на великах в воображаемые миры. Помнишь?»
Клянусь, он меня слышит. Искра печали мелькает в его глазах, всклоченная челка встопорщивается, когда он выдыхает:
– Что ты сказал, гомик?!
– Оставь его в покое, – шепчу я. – Делай со мной, что хочешь. Только пусть его это не коснется.
Улыбка растягивает его щеки.
– Ну-ну, ребята, правда же, это так мило?! Маенький Джонатанчик говолит, что мы можем сделать с ним все, что захотим.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Уолши переехали в Сиэттл с другого конца страны, чтобы начать все заново. Очаровательная семья с пятью детьми тут же подружилась со всеми соседями в округе. Никто и подумать не мог, что они уехали из родного города… из-за травли всей семьи. В этот раз у них все сложится. Они будут обычными и милыми. Осторожными. Они будут держаться столько, сколько получится. Или пока один из них не спросит себя: «Готов ли я дальше притворяться ради вас?» И с этого момента все изменится навсегда…
Вот уже несколько дней один папа и одна мама задают бесконечный вопрос: что же случилось с их сыном на самом деле? Им известна официальная версия, которую они рассказывают всем, озвучивают родственникам, друзьям, журналистам… версия, в которой они сами сомневаются, но заставляют себя в нее поверить. Они пока не решаются ни о чем его спрашивать, не знают, как подойти к этой теме. Возможно, они не готовы услышать ответы. Поэтому они прислушались к советам и передали все в руки психолога, чтобы тот смог добраться до истины.
Книга – бестселлер. Семь уроков, семь мудрых советов, которые позволили главному герою поверить в то, что нет ничего невозможного, и один проводник в прекрасное будущее. Живешь ли ты так, словно твоя жизнь бесконечна? Или осознаешь, что каждый день уже не вернуть? Эта книга для тех, кто имеет смелость и стремление достичь чего-то большего в жизни, осуществить свою настоящую большую мечту. Трогательная история Ёске и Харуки подарит знание – у тебя есть все, чтобы стать кем угодно. У нас только одна гарантия в этой жизни, что все мы умрем, остальное – в наших руках.