Жуков - [20]

— Почему здесь нет тротуара, как у нас в Сокольниках?

Георгий Константинович с большой уверенностью ответил:

— Здесь тоже будет тротуар и красивая площадь, но только позже…

Жуков с головой окунулся в работу. И без промедления выяснил — Уборевич был глубоко не прав. Командиры дивизии, отчаянные рубаки времен гражданской, отважные русские люди, отнюдь не роптали, а делали все, что было в их силах для улучшения условий службы и быта. Под стать им были жены. Заброшенные приказом наркома из почти дворцовых квартир царских конногвардейцев в пригороде великого города в деревенские избы, они «жаловались только на одно: негде учить детей, нет школ». Крепко сжимая челюсти, только желваки ходили под кожей щек, Жуков молча слушал. Никогда ой не был сторонником скудости, а бедность просто ненавидел. Он поклялся сделать все для мужественных русских военных и их семей. Потом, в конце шестидесятых, маршал подчеркнул: «Я проработал командиром более четырёх лет и все эти годы жил одной мыслью: сделать вверенную мне дивизию лучшей в рядах Красной Армии, самой передовой». Он достиг поставленной цели. Как?

Начал с традиционного — в дивизии провели партактив, на котором без труда диагностировал: упадок в частях — результат недостаточной политической работы и боевой подготовки. Сам Жуков впоследствии поделился секретом быстро достигнутых успехов: «Главные усилия в тактической подготовке мы сосредоточили на личной подготовке среднего и старшего звена командного состава. Я был убежден опытом своей долголетней практики в том, что только тактически грамотные командиры могут подготовить хорошую боевую часть в мирное время, а в войну выигрывать сражение с наиг меньшими жертвами».

Чередой пошли занятия, учения, штабные игры» Жуков был занят, что называется, по уши, а дивизия оставалась на прицеле у командования. Инспекционные проверки зачастую проводились некомпетентными людьми, к тому же как проверок, так и проверяющих было великое множество. Через полгода командования Жуков получил выговор в приказе по округу. Первый выговор за всю службу! Приказ подписал Уборевич. Возмущенный Жуков мигом дал телеграмму: «Командующему войсками округа Уборевичу. Вы крайне несправедливый командующий войсками округа, я не хочу служить с вами и прошу откомандировать меня в любой другой округ. Жуков». Уборевич через две недели провел инспекторскую поездку, убедился, что выговор был вынесен неправильно. О чем и сообщил Жукову, вопрос был исчерпан. Отныне он с большим тактом относился к строптивому командиру, избегая столкновений, но и был скуповат на похвалу.

Сравнивая обоих, Жуков считал: «По общему характеру своего мышления и по своему военному опыту Тухачевский был более эрудирован в вопросах стратегии… Уборевич больше занимался вопросами оперативного искусства и тактикой. Он был большим знатоком и того, и другого, и непревзойденным воспитателем войск. В этом смысле он, на мой взгляд, был на три головы выше Тухачевского, которому была свойственна некоторая барственность, небрежение к черновой повседневной работе. В этом сказывалось его происхождение и воспитание». Командир дивизии в своих суждениях был на равных с теми, кто считались чуть ли не самыми влиятельными руководителями Красной Армии.

Генерал Л. Ф. Минюк оставил зарисовку сорокалетнего Жукова: «Не один раз видел этого человека — приземистого, плечистого, плотного, энергичного, с резкими движениями». Они познакомились, «Жуков подал, а точнее, сунул мне свою руку, буркнул: «Жуков!» Разговор происходил за обедом в столовой комсостава, за столом еще П. А. Белов, командир прежней дивизии Жукова, 7-й Самарской. Минюк ощутил цепкое внимание Жукова к себе, перемежая шутки с серьезным, он показал, что хорошо знает нового знакомца. Вскоре дело разъяснилось, Жуков, оказывается, вытребовал Минюка к себе начальником штаба. Тот в глаза сказал, что не желает служить с Жуковым, ибо наслышан «о его характере и отношении к своему штабу. Слушал он меня внимательно. Вначале улыбался, а когда я сказал, что тоже умею ругаться матом, Г. К. Жуков смеялся до слез, а затем сказал:

— Ну и наслушался ты всякой чертовщины, — в этот раз он обратился ко мне; видимо по привычке, на «ты». — Да, Леонид Федорович, трепачей у нас хватает. В этом отношении особое старание проявляют лодыри, когда-то я наступал на хвост. Но не в них дело, а за откровенность спасибо. Имейте в виду: вас назначили в дивизию по моей просьбе. Я уверен, мы сработаемся».

Жуков оказался прав. Очень скоро Минюк убедился, что комдив был ревностным сторонником обычных уставных методов руководства, а не тех, о которых, сделав большие глаза, шептались чем-то обиженные скверные работники. На инспекторских смотрах в 1935 году дивизия получила высокие оценки. Особенно радовали Жукова достижения в огневой подготовке. Для конницы трудно достижимый результат.

Поощрения не замедлили — дивизия была награждена орденом Ленина. Получил такой же орден ее командир, правительственными наградами отметили многих командиров и бойцов. Прошли празднества в дивизии, состоялся парад. Торжественным прохождением частей, осененных знаменами, под которыми 4-я кавдивизия сражалась с белогвардейцами и бело-поляками, завершился этот день в Слуцке. А затем, торопя дни, продолжалась учеба, отрабатывалось взаимодействие с другими родами войск. Конники действовали вместе с танками, а в воздухе было все больше самолетов.